— Эх, Адам. Если бы все было так легко… — Да уж понятно, что непросто — пробормотал я.
Мы сели в машину, не обращая внимания на то, что чехлы сидений сразу же покрылись той же сероватой пылью, что и наша одежда.
— Куда теперь? — спросил Саар, внезапно ставший очень молчаливым. Я уже пожалел, что вообще упомянул имя Люстига всуе. — По домам, наверное. Купаться и менять одежду — сказал бодрым голосом, надеясь, что он в обычной своей манере начнет убеждать меня, что домой рано и самое время удариться в загул. Вместо этого Саар только кивнул и завел мотор. — Домой так домой. На дороге он сразу набрал скорость километров на двадцать быстрее разрешенной. Я никак это не комментировал — хочет человек потом выбрасывать разбитую всмятку машину — пусть развлекается. Прикрыл глаза и приготовился вздремнуть перед тем, как он высадит меня дома.
Против ожидания, ехали мы дольше обычного. Меня слегка сморило, и когда машина наконец остановилась окончательно и я открыл глаза, то не сразу понял, куда мы приехали.
Огляделся и вздохнул. Потому что прямо передо мной высилось здание уже надоевшего «центра по защите вечных от репрессий Бадхена».
Пока мы ехали, уже стемнело, и центр освещал один-единственный фонарь прямо над столом для пикника. Под ярким светом мельтешили ранние комары и мошкара, воздух был прохладным и сыроватым — последняя неделя была холоднее, чем обычно в это время года.
— Приехали — сказал Саар будничным голосом. — Ты серьезно решил набить ему баки? — Просто поговорить. Хочешь посидеть в машине, или со мной? — С тобой — на самом деле в центр идти не хотелось, но там хотя бы можно было бы умыться и перекусить. Торчать в машине непонятно сколько времени, пока Саар выясняет отношения с Наамой и Люстигом, застав их с поличным, было куда хуже. Мы молча вышли из машины, хором хлопнув дверцами, и двинулись к плотно закрытым дверям центра. Комментарий к Глава 20 * Пляж Мецицим (подглядывающих) – один их самых знаменитых пляжей Тель Авива.
“Уши Амана” – треугольные печенья с начинкой, которые едят во время праздника Пурим в память о спасении евреев от злодея Амана.
Арсы – гопники с израильским колоритом.
Национальный парк возле Иерусалима. Славится своими пещерами и историей. В пещерах в древности держали голубей, используя не только их мясо, но и пух, перья и помет для различных нужд.
====== Глава 21 ======
Глава 21
У самого входа Саар вытащил из кармана пыльных штанов карго увесистую связку ключей, повернулся к фонарю лицом и принялся перебирать связку, в поисках нужного.
— Не знал, что у тебя есть ключи от центра. — Всегда были. Да проку… — пропыхтел он. Наконец нашел то, что искал и, оглядевшись зачем-то по сторонам, отпер дверь. — Проходи. В гостиной царили полумрак и запустение, только бурчал в углу телевизор — видимо, кто-то из персонала забыл выключить его перед уходом. Саар взял со стола пульт и спустил звук до нуля, а я тем временем отправился на кухню, включил чайник и принялся шарить по буфету в поисках чая. В желудке отчаянно забурчало, и я, набравшись наглости, полез в холодильник, в котором нашлись банка с румынской икрой и хлеб. — Что ты здесь делаешь? — раздался за стеной знакомый голос, и я от неожиданности чуть не выронил из рук икру. Люстиг, видимо, услышал что телевизор перестал работать, и вернулся в гостиную. Меня он не заметил, зато Саар оказался пойман с поличным. — Хочу полюбоваться, как ты сгниваешь здесь заживо — тон Саара настолько не походил на его обычный, что я уселся на стул у стола, отложил коробку с икрой в сторону и постарался вести себя как можно незаметнее. Подслушивать я любил всегда. — Полюбовался? Тогда иди нахуй. Только выключи свет перед тем, как туда отправишься. Смешок Саара. — Завидуешь, что я хоть куда-то могу отправиться, Люстиг? — Чему завидовать, Цфания? Ты и я — мы оба под колпаком у Наамы. Думаешь, ты и правда свободнее меня? — Ого, что я слышу. Неужели за двадцать лет любовь увяла, и ты уже не слепой последователь и горячий воздыхатель нашей воинственной красавицы?
— Любви не было, и ты это знаешь — глухо ответил Люстиг.
— Тогда как назвать твой поступок, если не иначе, как трусостью? — голос Саара дрогнул, и он замолчал.
Наступило молчание, потом заговорил Люстиг:
— Я понимаю, что поступил тогда, как последний трус. Надо было остаться снаружи, сражаться с ним до последнего — но не жить так, как сейчас. Ты прав, Цфания. Спасибо за напоминание. — Я не дал бы ему тебя убить, Эзер. — Вообразил себя Финкельштейном? С тобой бы такой номер не прошел. Бадхен плевать хотел на тебя, Нааму и ваши хотелки. Да и я — не Эвигер. — Я бы защитил тебя лучше, чем Наама. Она обещала тебе защиту, но… — Мне не нужна была защита, идиот — перебил его Люстиг — Мне нужно было, чтобы ты сражался с нами. А ты наблюдал — как, впрочем, и всегда. Ты ведь наблюдатель, а не мыслитель, Цфания. И дар разума тебе даром не нужен.
Тот не ответил. Я старался не дышать.
— Езжай домой, Цфания.
— Подожди, Люс…
— Или дай мне выйти отсюда. Живым или мертвым. Прошу.
— Я не могу. Не сейчас. — Тогда — на выход. — Хорошо.
Я представил себе, как Саар уезжает без меня, и мысленно чертыхнулся. Ну ладно, выберусь как-то, но с его стороны это не по-товарищески.
Вместо хлопнувшей входной двери послышался шорох и снова тишина.
Я выключил свет, чтобы предательский луч не выдал меня, и осторожно приоткрыл дверь кухни.
Люстиг и Саар стояли друг напротив друга посреди темной гостиной. Беззвучно работал телевизор, и блики полицейских сирен из очередного выпуска дурных новостей падали на их лица, на белую фуфайку Люстига и на пыльную черную футболку Саара.
— Люс… Ладонь Цфании легла на плечо Люстига. Тот не шевельнулся. Ладонь сдвинулась с плеча на затылок, Саар качнулся вперед, загораживая от меня Люстига, но через мгновение тот сбросил с себя руку демиурга. — Бери Эвигера и уезжай — глухо сказал он. Я вздрогнул. Плохой из меня, оказывается, конспиратор. — Пошли, Адам — сказал Саар, не повышая голоса, и пришлось выходить на свет божий — прятаться дальше не имело смысла.
Те двое все также стояли друг напротив друга. Не знаю, как у Саара хватило духу подойти к Люстигу — тот смотрел на демиурга, как на злейшего врага. Перевел взгляд на меня, усмехнулся.
— Не дали тебе поужинать? — Не дали.
Саар повернулся к выходу.
— Пошли — повторил он, и сам быстро двинулся к входной двери. Я только успел кивнуть на прощание Люстигу, прежде чем последовал туда же.
В машине Цфания, казалось, немного расслабился.
— Не получилось — пробормотал он. — Не получилось что именно? — уточнил я. — Сам видишь — попытка примирения — сказал он, вытаскивая из бардачка пачку сигарет — все вылилось в очередное выяснение отношений. — Он не скажет Нааме? — Не скажет — Саар зажег сигарету и затянулся. Помолчал и добавил: — Знаешь, почему Люстиг помог тебе сбежать из Рима? Я покачал головой. — Он считал тебя кем-то вроде брата по несчастью. Другие принимали дар древа добровольно, многие даже умоляли об этом, долгие годы ожидая милости Бадхена. Вы двое — исключение из правил. Бадхен сделал его вечным насильно, и о причинах тому я могу лишь догадываться. Люстиг ненавидит Бадхена, и этим воспользовалась Наама, перетащив его на свою сторону. А как результат… единственное, на что она оказалась способна — создать убежище и замуровать здесь остатки своей армии. — Ты можешь его вытащить оттуда? — Могу, но боюсь, что Бадхен убьет его сразу же, как узнает об этом. Тебя он не трогает из-за Жени, но Эзера убьет не задумываясь, хотя бы для того, чтобы насолить Нааме. — Если только не забыл Люстига напрочь. Ведь тебя с ней он не вспомнил — сказал я. Саар повернулся ко мне, задумчиво кивнул. — А знаешь, ты прав. Если это так, я смогу освободить Люстига… — …И заслужить его вечную благодарность. Саар невесело усмехнулся. — Сам знаю, что это невозможно. Но по крайней мере, он будет жив и свободен. — Угу. — Не слышу энтузиазма. — Да я не об этом думал — признался я. — А о чем тогда? — Думаю, что странно видеть демиурга, мыслящего людскими понятиями. — Какими, например? — Любовь, привязанность, самопожертвование… Наверное, вы слишком долго живете в этом мире в образе и подобии человека, если испытываете такие чувства. — И чья это вина? — сказал он серьезно — кто создал нас по образу и подобию человека?