Улучил момент и поднял руку.
— Независимая веб-газета «Древо Жизни». У вас недавно видели интересный цветок в петличке, не подскажете, где можно достать такой же? Я смотрел на его лицо очень внимательно, но увидел только обычный покер-фейс. — Простите, рекламировать своего флориста не могу по этическим соображениям. Следующий вопрос.
Оставшееся время, пока «коллеги» задавали заковыристые вопросы по внешней и внутренней политике, а Шаари от них не столько отбивался, сколько ускользал, я раздумывал, насколько испортил все своей прямотой. Тоньше надо было, тоньше. Эх, Адам.
Встреча подошла к концу. Загремели стулья, журналисты под бдительным надзором охраны устремились к выходу — нести улов в редакции.
Я тоже поднялся, но тут ко мне подошел неприметный человечек с короткой стрижкой и в сером костюме.
— Останьтесь пока здесь, будьте добры. Я молча сел обратно на свое место. Он дождался, пока последний посетитель вышел из широких дверей, и указал мне на узкую и совершенно незаметную дверь в темном углу комнаты. — Сюда. Я так же молча двинулся за ним.
Мы прошли в небольшой смежный с залом кабинет в бежево-серых тонах. Окон здесь не было, только два широких кресла друг напротив друга.
Я сел в одно из кресел. Человечек открыл дверь с противоположной стороны кабинета, и я подумал, не все ли комнаты в штабе имеют, подобно лисьим норам, несколько входов и выходов.
В комнату зашел Шаари. Вблизи он выглядел куда выше, чем по телевизору, и, как ни странно, куда плотнее. А ведь говорят, что камера прибавляет пять килограмм. В его случае, она скорее, столько же убавляла.
Шаари закрыл за собой дверь, и мы остались одни. Он сел напротив меня и сложил пальцы домиком.
Какое-то время в комнате царило молчание, пока я решил не ходить вокруг да около и начал беседу первым.
Поскольку на протяжении последних дней я только и делал, что накручивал себя, получилось излишне резко:
— Зачем, скажите на милость, вы нацепили цветок в петлицу? Это идея Бадхена, или самодеятельность?
Вместо того, чтобы разозлиться на панибратский тон, он лишь вздернул брови.
— Бадхен? — спросил он — кто это? — Один самодур со слишком большими полномочиями. — Звучит как половина моих знакомых — сказал Шаари задумчиво. Его взгляд рассеянно скользил по мне, словно он забыл, зачем пригласил меня в кабинет и теперь пытался это вспомнить.
Я же оказался перед дилеммой: продолжать идти напрямик и обрушить на него все накопившиеся вопросы, или взять с него пример и начать говорить обиняками и намеками.
Прямые атаки, как можно было убедиться, не помогали, и я зашел с другой стороны.
— Как вам новый пост? Не мешает бурной ночной деятельности? — Спасибо, пока что корона не жмет — ответил он учтиво. — Главное, не уроните ее в следующий раз, когда будете скармливать человеческую душу своему богу — посоветовал я.
Он снова слегка приподнял бровь, но промолчал.
— Откуда у вас цветок? — я решил зайти с другой стороны. Он потянулся за книгой, лежащей на столике возле кресла. Открыл ее на середине. На странице лежал сплющенный и слегка подсохший серебристый цветок. — Красив, не правда ли? — Да. Он поднял на меня глаза. — Организуете мне встречу с Бадхеном? — Вам жить надоело? — осведомился я.
Он засмеялся.
— Не беспокойтесь, на вашей совести это никак не отразится. Мне просто надо у него кое-что узнать. Точнее, узнать его самого поближе.
Я подумал.
— Моти… вы хоть знаете, что вокруг вас происходит? — Да, Адам — сказал он серьезно — знаю. Спасибо. — Тогда почему до сих пор не ответили ни на один мой вопрос? — Потому что вы пришли не задавать вопросы, а понять, кто я таков. Не так ли? — Я знаю, кто вы. В отличие от вас самого. — Почему же. Когда просыпаешься однажды и понимаешь, что вчера еще тебя не существовало, а сегодня надо ехать на предварительное голосование по бюджету, многое проясняется. Вряд ли меня можно назвать человеческим существом, не так ли?
Я запнулся. Ни один из «одноклассников» Бадхена так до конца и не осознал своей природы. Они существовали без единой тени самосознания и умирали, как обычные смертные. Мог ли этот морок пойти дальше?
— Бадхен… — У меня тоже к нему много вопросов, Адам — перебил он меня — но пойти к нему напрямую, как я понял, может оказаться опасно. Я подозревал, что в таком деле должен быть посредник — и я нашел вас. Полагаю, это отвечает на ваш первый вопрос? — Когда он вас создал? Вы не один из «одноклассников», верно? — Понятия не имею, о чем вы — сказал он любезно. Я сдался. Отвечать напрямую Шаари, видимо, не собирался. Передо мной сидел человек-политик. Даже хуже — морок-политик. На что я надеялся, ожидая получить от него ответы? — Я поговорю с Бадхеном. Но гарантий вашей неприкосновенности дать не могу. Он задумался. — Как понимаете, я не в том положении, чтобы рисковать своей жизнью — ответил наконец. — Но вы и так рискуете. Поверьте, если Бадхен захочет вас убить — он это сделает даже сейчас. Если вы все еще живы, для этого у него есть очень весомый повод.
Он кивнул.
— Знаю. Но, если я все ещё жив, значит, это и в ваших интересах, не так ли? — Как вы додумались до жертвоприношений? — не выдержал я — и зачем? — Наверное, ему это было очень нужно — пожал плечами Шаари — спросите у него самого.
Поднялся, не дожидаясь моего ответа, и пошел к выходу.
— Мой помощник проводит вас, не вставайте — сказал он через плечо перед тем, как оставить меня одного.
Я дождался серого человечка, позволил ему вывести меня из здания штаба, а затем из ворот. Остановился перед своей машиной с ключом в руке, тупо глядя на дверцу со стороны водителя.
Что мне дала эта встреча? Я почти ничего не узнал, зато мне навязали еще одну задачу — быть посредником между Бадхеном и его последним «творением».
Признавая свое поражение, я вытащил телефон.
— Женя? — Что-то случилось? — в его голосе в равной степени звучали тревога и радость, и мне стало стыдно, даже не понимая, почему. — У меня много новостей. Давай встретимся сегодня. — Приехать к тебе? — Приезжай. — Я на работе, буду после восьми, ладно? — Ладно. — До встречи — ответил он, помедлив, словно собирался сказать что-то еще. Я сунул телефон в карман и наконец додумался открыть машину и сесть за руль.
До вечера мне еще многое предстояло обдумать.
Вернувшись домой, я долго пытался себя чем-то занять, но ничего не получалось. Разговаривать ни с кем не хотелось, хотя давно следовало наведаться к Люстигу и прозондировать почву. Но делать это накануне встречи с Финкельштейном и тем более Бадхеном было преждевременно.
Так что я остался дома.
В пять вечера зачем-то позвонил Идан. Я поколебался, но ответил.
— Ну как тебе в новом центре? — спросил он. — Никак. Абсолютно бесполезное заведение — сказал я. — Серьезно? — по его голосу было слышно, что он не ожидал такого ответа. — Совершенно серьезно. — Ты хотел бы вернуться к нам? — осторожно спросил он. Предложение звучало заманчиво. У меня в последнее время было слишком много досуга, а значит, слишком много времени на нерадостные мысли. — Наверное, да. Давай поговорим на следующей неделе? — Обязательно поговорим — он, кажется, искренне обрадовался. — Позвони мне, ладно? Сам я точно забуду. — Позвоню в воскресенье с утра. — Договорились. Я… В дверь постучали. Я взглянул на часы. Рановато для Жени. — Буду ждать твоего звонка — торопливо закончил и поспешил к двери. Это все-таки был Финкельштейн. — Вышел пораньше со смены — сказал он, проходя на кухню и первым делом открывая холодильник — пиво будешь? — Буду. Тащи на стол что найдешь, я еще не обедал. Вскоре на столе оказались ветчина и хлеб из русского магазина, питы, хумус, банка с солеными огурцами и баклажаны в майонезе. — Так и питаешься в сухомятку? — спросил он. — Ты же не приходишь готовить мне еду — сказал я с набитым ртом. — Ты сам хотел, чтобы мы оставили тебя в покое. — Тебя я еще могу выносить… в гомеопатических дозах. Планировалось, что меня оставит в покое Костик. Женя фыркнул. — Какой к черту Костик, Адам? Он уже полноценный Бадхен. Время, когда он считал себя Костиком, безвозвратно потеряно.