Из машины выскочил водитель, вспотевший и очень злой.
— КУДА ТЫ ПРЕШЬ, МАТЬ ТВОЮ?!!! — А ты куда едешь? — хрипло ответил я — не видишь, люди переходят. — НА КРАСНЫЙ СВЕТ!!!
Я перевел дыхание и огляделся. На нас смотрели зеваки, некоторые снимали на видео. Моего смартфона поблизости не наблюдалось.
Водитель топтался на месте — видимо, решал, звонить в скорую, обложить меня еще раз матом или просто сбежать.
Я криво улыбнулся ему, держась за бок.
— Все нормально, езжай дальше. Я в порядке.
Он покачал головой, вернулся в машину и укатил.
Кто-то из прохожих помог мне добраться до скамейки, еще один нашел и сунул в руку смартфон — изрядно покореженный и поврежденный.
Глядя на треснувший экран, я подумал, что и сам выгляжу почти так же. А самое главное — получил точный ответ на свой вопрос.
Мы никогда больше не станем с тобой прежними, мысленно сказал я гаджету. Сунул его в карман, морщась, встал.
Пришло время пересмотреть свою реальность. И думать, что делать дальше.
Пару дней после происшедшего я не отваживался выходить из дома, что, впрочем, не имело никакого значения, потому что дома тоже оказалось небезопасно: я облил себя горячим кофе, когда готовил завтрак, стукнулся мизинцем ноги об кровать, и, кажется, сломал его. Вдобавок ушиб локоть раза три об дверные косяки и ручки, переходя из комнаты в комнату. Не могу сказать, что у меня плохая координация — просто никогда до этого не было нужды заботиться о подобных мелочах.
Тело стало казаться мне отчаянно смертным, уязвимым и неуклюжим — хотя на самом деле изменилась только одна маленькая деталь: я был теперь так же подвержен неприятностям, как любой другой человек на этом свете.
Долго взаперти я не выдержал. Холодильник опустел, дома становилось все душнее и теснее, и иногда начинало казаться, что я снова заперт в подвале Бадхена.
Утром четверга удалось уговорить себя пройтись и купить молока и чего-нибудь на завтрак. Обошлось без происшествий, и я с облегчением повернул назад, к дому.
И остановился у дорожки, ведущей к подъезду.
У самого входа в здание выгуливала собаку Наама.
Я сделал шаг назад в инстинктивном желании уйти незамеченным, и вляпался ногой в лужу, оставшуюся после ночного дождя. Поморщился, ощущая, как грязная вода проникает сквозь пористую ткань кроссовки внутрь, просачивается через носок и хлюпает между пальцев.
Наама заметила меня, слегка вздернула бровь.
— Ты в порядке? Выглядишь испуганным. — Все нормально. — В самом деле? По тебе не видно. — Не выспался.
Я был улиткой без раковины, а она уже давно не питала ко мне никаких дружеских чувств. Если надо — раздавит и не заметит.
— Подойди — сказала она коротко. Слово подействовало как приказ — наверное, еще один побочный эффект отмены, потому что раньше я на них плевать хотел.
Я приблизился, видя, как невозмутимость сменяется на ее лице удивлением, а то, в свою очередь — злой радостью.
— Так вот оно что…
Она расколола меня за полсекунды.
— Дай пройти — сказал я хмуро. — Не изображай обиженного малыша, тебе это не идет. Тем более сейчас, когда твой обожаемый Бадхен лишился последних силенок.
Увидев мое непонимание, она рассмеялась.
— А что, у тебя была другая теория? — Он потерял интерес к… В этот раз смех Наамы прозвучал как-то странно — словно в ней смеялись сразу двое, в унисон. — К тебе? Ох, милый. Пожалуй, игра в жмурки никогда не была столь захватывающей. — Жмурки? — Ты носишься с закрытыми глазами и пытаешься ухватить хоть немного правды о себе, а мы все над тобой смеемся. — Рад слышать, что вам весело — сказал я сдержанно. Она рассмеялась в третий раз — видимо, я и правда смог ее развлечь. — Не беспокойся, Адам — ждать осталось недолго. Скоро ты все узнаешь. Будем надеяться, что не пожалеешь об этом.
Она кивнула и двинулась дальше со своим неизменным пуделем у ноги, словно разом позабыв о моем присутствии.
Я почувствовал, что снова могу двигаться. Переступил на чуть онемевших ногах — в левом кроссовке все еще хлюпало — и побрел к дому. В голове было совсем пусто.
Отсидеться дома не помогло — наоборот, стало еще хуже. Тоска и предчувствие чего-то дурного гнали меня на улицу, и к вечеру я снова вышел, хотя всего днем ранее предпочел бы отсидеться в четырех стенах.
Было душно, как всегда перед дождем. Обычно я гулял по всему городу без разбору, но теперь выбирал места поприличнее и посветлее, и думал, думал без конца.
На протяжении тысяч лет мои поступки не имели последствий, глупость и мелкие грехи оказывались безнаказанными, а сам я оставался целым и невредимым, немного скучающим наблюдателем. Я не боялся ничего, кроме существа, когда-то обрекшего меня на бессмертие и бродяжничество. Бадхен отпечатался в моей душе раскаленным тавром — даже если две тысячи лет назад я и правда потерял память, страх той самой встречи не забудется никогда.
Но он же подарил мне возможность ничего не бояться. Жить в свое удовольствие. В любой ситуации выходить сухим из воды.
А теперь все изменилось. Я могу утонуть, умереть от несчастного случая, меня могут ограбить и…
— Прикурить не найдется? — Не курю — ответил я. Поднял глаза и мысленно застонал. Называется — накаркал.
Пятеро эритрейцев. Белые майки, черная кожа. Задумавшись, я потерял бдительность, ушел от благополучных просторов Ротшильда и Бялика на злачный Ха-масгер, район ночных клубов, подпольных борделей и крайне неуравновешенных арсов.
— Деньги давай — самый мослатый и щуплый из них, видимо, был и самым нервным. Именно такие первые пускают в дело нож.
Я вытащил из кармана бумажник. Молча бросил мосластому. Он заглянул внутрь, и ему, видимо, не понравилось увиденное — обычно я почти не носил с собой наличных.
— Телефон и часы. Я пожал плечами, не пререкаясь, но уже понимал, что так просто дело не кончится. — Тут на углу банкат — щуплый потряс моей кредиткой из бумажника — пошли, снимешь сколько скажем. Я вздохнул. Раньше… положим, раньше я бы просто не оказался бы в такой ситуации. А теперь не знал, как из нее выпутываться — у меня на то не имелось ни опыта, ни навыков.
Единственное что я понимал — даже если вытрясу все содержимое своего текущего счета, они не успокоятся. Людям охота покуражиться, а я — достаточно легкая добыча.
— Парни, ну нет у меня денег. Я в минусе, зря время теряете. — Вот и покажешь нам свой минус — нагло заявил еще один член банды, полноватый марокканец.
Я покачал головой.
— Банк мне вообще не по пути, сорри. Берите что есть, больше не будет. — Бля, вот ты наглый — цокнул языком мослатый. И без малейшей паузы или предупреждения двинул мне ногой в живот.
Я упал на асфальт, перекатился на бок, инстинктивно прикрывая голову.
Наверное, как и в случае с аварией, бессмертие меня защищало — несмотря на боль от ударов, настоящего вреда своему телу я не ощущал. Терпел пинки, отчаянный мат, даже плевок от кого-то в затылок, старался не двигаться, чтобы их не провоцировать.
В конце концов им надоело: они получили свои полсотни на человека, часы и еще какую-то хрень из моих вещей, а главное, выпустили пар. Оставили меня прямо там, среди сигаретных окурков и черных следов от жевательной резинки, и отправились по своим делам.
До дома я дохромал очень нескоро — такси пролетали мимо меня не останавливаясь, попутки тоже не ловились.
Слава богу, до домашних ключей шайка-лейка не добралась, я смог зайти в дом и привести себя в относительный порядок.
Телефона было жальче всего, хоть он и был изрядно попорчен после аварии. Я заказал себе на сайте провайдера новые симку, аппарат, и заодно курьера, чтобы завез их завтра утром.
Отменил те кредитки, что находились в отжатом бумажнике. Порадовался, что не не имею привычки таскать на себе удостоверение личности и паспорт: обновлять их было бы слишком геморройно.
К утру дела закончились, и я наконец вынужден был признать то, чего старался избегать все это время.
Пришло время поговорить с Бадхеном.
Он не отвечал на звонки. Я звонил каждые два часа, оставлял сообщения. Звонил Финкельштейну, там тоже было глухо.