— Откуда везут?
— Из Москвы. Перебой был месяц назад. Но недавно много героина пришло.
— Хороший героин?
— Не знаю.
— А Малюта?
— У Моджахеда с Малютой — война. Малюта наглый. Глупый, как щенок. Он все хочет получить. Думает, съест все и не подавится. А все не бывает.
— И Малюта начинает убивать оптовиков, которые берут наркотики у вас? — спросил Асеев.
— Чего не знаю, того не знаю. Я человек маленький…
— Как наркотики из Москвы доставляют?
— Не знаю. Человек маленький, кто мне скажет?
— Где сейчас Муртазов?
— Он ото всех скрывается.
— Почему?
— Не знаю. Боится чего-то.
— А ведь ты знаешь, где он, — встряхнул таджика Арнольд.
Небольшая пауза. Потом таджик ответил нарочито бодро;
— Не знаю.
Видно было — врет, зараза.
— Ладно. Если так, договор разорван. А Муртазову я дам звукозапись нашего разговора прослушать. — Я открыл ящик, где лежал работающий магнитофон.
— Э, так не по-мужски, — он чуть не заплакал.
— Врать — не по-мужски.
— Муртазов квартиру снимает. — Таджик вытер со лба пот дрожащей рукой.
— Где?
— За комбинатом железобетонных изделий. Улица там в бок идет. Не помню, как называется.
— А мы вспомним, — Арнольд уселся за компьютер и вывел на дисплей карту города.
Наконец с трудом мы установили адрес.
— Убьет меня, если узнает, — сказал учитель. — И семью убьет.
— Не узнает. Не бойся.
— Я не могу не бояться… Я привык бояться, — он резко вздохнул. — Вот он где, страх, ножом вбит, — он ударил себя по сердцу…
Арнольд, развалившись на переднем сиденье и уперев колено в панель, листал изъятую у какого-то наркомана записную книжку. Этого добра у нас навалом. Иногда записные книжки содержат немало полезной информации — телефоны барыг, наркопритонов. Обычно мы отдаем списки телефонов технарям, они забивают все данные в компьютер, и тогда вырастают целые кусты связей в наркоманской среде. Так накапливается весьма полезная информация. Только отрабатывать ее нет ни времени, ни возможности. Слишком мало у нас работает людей. Слишком много наркоманов.
— Братва, вы поглядите, какой стиль, — Арнольд ткнул пальцем в книжку и нараспев выдал:
— «Искали счастье и покой. Нашли разлуку и конвой».
— Определенно не шедевр русской словесности, — сказал Асеев, сидящий за рулем.
— Зато сколько чувств. Какой драматизм.
— Ничто прекрасное им не чуждо, — усмехнулся я, по-тягиваясь на заднем сиденье. — Стихоплеты чертовы.
— А вот еще, — перевернув несколько страниц, зачитал Арнольд:
— «Я сидел под могучим кишмишем, начиняя мозги гашишем».
— Ладно, кончай расслабляться, — сказал я и взял рацию. — Второй, что там?
— Пока глухо. Никакого шевеления.
Машина стояла в обильно поросшем зеленью дворике, рядом с котельной. За деревьями был подъезд, в нем на лятом этаже была хата, которую снимал Моджахед-Муртазов. Жил там с телохранителем — отпетым бандитом, спускавшимся с гор и скучающим без ежедневного сдирания скальпов.
Сперва мы хотели вломиться в хату, но дверь была железная, пока будем вести переговоры, если что и есть на квартире, так обязательно закинут куда-нибудь, потом не найдешь. А спецназ подключать не хотелось.
Муртазов был дома. Он выходил на балкон, и в бинокль я отлично видел его одутловатое брезгливое лицо.
Нам оставалось ждать, когда он вылезет. Если в ближайшее время не выйдет, надо будет что-то придумывать.
Двор был как двор. За кустами четверо краснорожих до-давливали, как классового врага, уже третью бутылку «чернил». За кустами у подъезда на лавочке мальчик, опасливо оглядываясь, тискал девочку, и все было бы ничего, если бы не совсем нежный возраст этих двух созданий. Дворничиха со скрежетом мела двор — метла у нее, что ли, железная? Звук продирал до внутренностей. Да еще, старая, бросала на нас подозрительные взоры.
— Вон, коллеги пожаловали, — недовольно буркнул Асеев, кивнув в сторону милицейской машины.
— Затовариваться, — сказал я.
— Они нам всех распугают, — нахмурился Арнольд, отбрасывая назад записную наркоманскую книженцию.
Старшина с дубинкой вылез из «Москвича» с мигалкой, потянулся, сладко зевнул и нырнул в подъезд, в подвале которого располагался оптовый продовольственный магазинчик. Через некоторое время слуга закона вышел, с трудом таща два объемных ящика.
— Пиво, — завистливо протянул Арнольд. — А у меня с утра горло сухое.
— Ничего, — кинул я. — Переживешь. Я за тебя возьмусь — ты вообще у меня только боржом пить будешь.
— Лучше сразу пристрели, как загнанную лошадь, — воскликнул Арнольд.
Скукотища страшная — так сидеть и пялиться по сторонам. Но когда это не в первый раз и, что важнее, не в последний, невольно начинаешь находить в этом занятии свою прелесть. Ты — сторонний наблюдатель, мимо тебя проходит чья-то жизнь. Вон стайка малолетней шпаны отправилась по своим делам — явно наши клиенты. Вон два опухших типа вылезли и в обнимку направились куда-то — это явно не наркомафия, это алкомафия. Ярко и дорого одетый азербайджанец с двумя русскими девахами-блондинками под ручку важно вышагивал рядом с нашей машиной.
— Браво! Молодец! — высунувшись из окна, захлопал в шоши Арнольд. — Мужчина! В каком вендиспансере таких гарных дивчин отхватил?
Азербайджанец кинул на нас гордый, вместе с тем затравленный взор и прибавил шагу.
— Арнольд, ты громче ори! — посоветовал я. — Чтобы все слышали.
— Не, ну куда это годится? Какая-то обезьяна русских девок пачками скупает, — обиделся Арнольд.
— Какие девки, — сказал Асеев. — Кошки помойные…
— Глянь, братаны подъехали, — я кивнул на желтый «жигуль» седьмой модели, в котором было двое квадратных.
В инкубаторе их, что ли, выращивают? Почему они все похожи друг на друга?
— Может, РУБОП? — приценился Арнольд. Отличить борца с оргпреступностью от самого оргпреступника порой весьма нелегко.
— Непохоже, — покачал я головой. — Смотри, выставились на точку. Ждут чего-то… Чего им надо?
— Не нравятся они мне, — поморщился Асеев. — Ох, не нравятся.
Зашуршала рация.
— Движение началось, — сообщил Галицын. — Два клиента из квартиры вышли.
— Хорошо, — кивнул я.
Галицын сидел в подъезде. И ему было видно то, что нам не видно.
— Спускайся за ними, — велел я. Подъезд нам был виден отлично.
— Пошли, — кивнул я Арнольду. — Моджахед появляется с телохранителем. У машины ставим их сразу под стволы. Первым из подъезда вышел плотный узкоглазый телохранитель. Огляделся и направился к «Фольксвагену». За ним вышел сам Муртазов.,
Тут и началось. «Жигуль» с «квадратными» ринулся вперед. У пассажира возник в руках автомат — укороченный Калашников. Затарахтел он отрывисто.
Телохранитель Муртазова выдернул руку из кармана. И тут же грохнулся на спину. Когда упал, его пистолет отлетел в сторону.
Галицын, высунувшийся из подъезда, отпрянул обратно.
Муртазов невероятно проворно для своих объемных телес отпрыгнул в сторону. Перепрыгнул через ограждение около подъезда. И кинулся в кусты, как кабан, за которым гонится стая голодных волков.
Киллеры хотели снять Муртазова, как в американском кино. Машина разгоняется на всех парах. Стрелок прошивает дичь из автомата. И, не тормозя, авто вылетает со двора. Дальше они кинут машину через несколько кварталов, а там — разбегутся или пересядут на другую тачку. Одного они не учли. Майора Стрельцова… Я выдернул из подмышечной кобуры пистолет. Мой «макарыч» рявкнул два раза, наддав мне по ушам.
И… «жигуль» вильнул, сбил урну и врезался в наваленные строителями на тротуаре трубы.
Дверь машины распахнулась, и стрелок вылетел на асфальт. И не поднялся.
Тем временем Муртазов с еще большим проворством мчался прочь. Он уже выбегал со двора, и расстояние нас с ним разделяло приличное.
— За ним, — крикнул я.