Площадь бесновалась: дружина требовала немедленного отмщения. Млад сидел на снегу, прислонившись к срубу колодца возле терема. Перемысл явно преувеличил его силу. Другие волхвы, по крайней мере, остались на ногах. Не было сил даже снять баклажку с пояса, чтобы отхлебнуть настоя; малейшее движение рождало немощную дрожь, как в горшке с киселем. Челка промокла от пота и прилипла ко лбу.
Юный князь поднял руку навстречу ярящейся толпе, и крики примолкли. У него еще не вполне сломался голос, и громко говорить басом он не смог, пусть и очень хотел. Зато звонкий голос мальчика разлетелся до самого вала, и, казалось, его услышат и в Новгороде.
- Решение еще не принято! Грамота не скреплена подписями! Но и когда волхвы подпишут свои выводы, по закону мы не сможем вынести приговор. Мы хотели знать правду не для мщения за прошлое, а для решений в будущем. Я призываю дружину и новгородцев не чинить татарам вреда. Это наше внутреннее дело! Мы сделали это для Правды, а не для мести! Останемся верными Правде!
К Младу подошел Белояр и присел перед ним на корточки, сразу потянувшись к его поясу, где висела баклажка.
- Ты говорил с духами три дня назад и еще не восстановился, - сказал волхв, выдергивая из баклажки пробку, - тебе было тяжелее всех.
Он подложил руку Младу под затылок и поднес баклажку к губам.
- Ты сильный волхв, - продолжил Белояр, - ты один из всего круга смог противиться мне. Ты делал это нарочно?
Млад покачал головой.
- На это тоже уходили твои силы, - Белояр кивнул. - Ты видел все так же, как другие, или что-то еще?
- Только на выходе в явь, - Млад тряхнул головой, - но это было больше похоже на путаный конец сна. Мне виделся князь Борис с ядовитым кубком в руках - в своей постели. И еще я видел, как он сам всходит на погребальный костер.
- На выходе у всех исказились видения. И у всех они разные, - Белояр поднялся на ноги, передавая баклажку Младу в руки. - Тебе нужна помощь?
- Нет, я скоро встану.
- Грамоту составлять заканчивают. Через полчаса начнетнут подписывать. Ты успеешь?
- Вполне.
Млад смотрел на прямую удалявшуюся спину Белояра, когда к нему подбежал доктор Велезар.
- Я не заметил тебя сразу, извини, - он протянул руку, чтобы помочь Младу встать. - Не надо сидеть на снегу, ты простудишься. Я помогу: там, в тереме, для вас накрыты столы, можно выпить горячего меду или пива.
- Я бы выпил квасу. Или взвара, погорячей и послаще, - сказал Млад, принимая руку.
- Котлы давно кипят, челядь с ног сбилась. Не дождутся, когда волхвы соизволят приступить к трапезе.
Поднимаясь на ноги, Млад заметил, как сильно кружится голова. Ему снова померещилась тончайшая паутина, натянутая в воздухе со всех сторон, но на этот раз он списал это на усталость. Доктор Велезар подставил ему свое узкое плечо, - Млад был выше доктора и намного моложе, поэтому только слегка оперся на него, чтобы не шататься.
В нижнем ярусе терема действительно дым стоял коромыслом: бегали девки с блюдами и посудой, солидно распоряжались девками мужики, бабы носили дрова и мели полы. Вокруг гремело, стучало, парило, дымилось и приятно пахло едой. Доктор хотел провести Млада наверх, но тот отказался и присел в углу на скамейке, чтобы никому не мешать. Откуда-то появились две бабы. Ахая и причитая, проводили Млада к печке, за стол, - узнав в нем волхва, они были готовы нести его на руках, и он с трудом отделался от их помощи.
- Сбитню, девки, сбитню велено нести! - крикнула в пространство одна. - Быстрей давайте, сейчас грамоту заручать будут!
И сбитень появился чуть ли не через мгновение: на широком подносе с полотенцем, где, кроме большой кружки, были мед, патока, сушки, калачи, пряники и три куска мясного пирога. Млад чувствовал себя неловко: хорошо, что никто не стал пихать это ему в рот. Бабы почтительно стояли по бокам и чуть сзади - словно стража; девка, притащившая поднос, с любопытством выглядывала из-за угла на пару с подругой.
Горячий сладкий сбитень иногда помогал не хуже отвара, который Млад носил в баклажке и пил после подъемов наверх. В тепле унялась дрожь, только голова продолжала кружиться, - теперь легко и приятно. Он сидел и вспоминал видения, явившиеся ему в круге волхвов, - чтобы ничего не пропустить. И чем больше он их вспоминал, тем сильней его одолевало беспокойство. Беспричинное, смутное. Оно приходило на смену усталости и головокружению, и Млад списывал его на последствия гадания: ему ни разу не приходилось так выкладываться во время волхования. Втроем-вчетвером волховать ему случалось, но настолько глубокого помрачения сознания он никогда не испытывал. От него что-то ускользало, как уходящий сон, который стремишься удержать, просыпаясь. Он хотел понять, что же это, - и никак не мог. Бабы, стоявшие за спиной, сильно его раздражали; он думал, что причина именно в них.