- Вот уж точно, - улыбнулся Млад, - Добробой перед пересотворением был сущим бесом. Так что не переживай, Миша. И не сдерживайся, не надо. Пройдет это, а несколько дней мы потерпим.
- Я поговорить с тобой хочу. Ты не подумай, я не потому, что не верю. Я чтоб разобраться…
- Конечно, - Млад поднялся. - Сначала погреемся, а потом прогуляться пойдем.
- Ладно, Мстиславич, - Пифагорыч встал следом за ним, - пойду я, не буду мешать. Заглядывай ко мне.
Млад почувствовал неловкость: вроде как неуважительно отнесся к старику. Но Пифагорыч его успокоил и добавил:
- Проводи меня до крыльца.
Они вышли на мороз - у двери Млад накинул полушубок на плечи и теперь переминался с ноги на ногу.
- Что ректор-то тебе сказал, а? Ты пришел - на тебе лица не было. - Пифагорыч прикрыл дверь.
- Сказал - завтра вече будет. Чтобы я грамоту там подписал и перед людьми повинился.
- Да ты что? - лицо старика потемнело. - Это что ж? Волхву указывать, что ему людям говорить?
- Говорят, бояре угрожают, без серебра университет оставить хотят…
- До чего докатились, а? - Пифагорыч задохнулся от возмущения. - Да как язык-то у них повернулся?
- Да вот, повернулся… - Млад сжал губы.
- Не вздумай их слушать! Не вздумай!
- Я и не слушаю… - Млад опустил голову.
- Не ждал я… Не ждал такого на старости лет, - у Пифагорыча дрогнул подбородок. - Куда идем, а? Был бы жив князь Борис, разве позволили бы они себе такое, а? Окрутят они княжича, окрутят, задурят голову… Вот что. Я сейчас к ректору пойду. Я ему все скажу. Я…
- Пифагорыч, не надо. Не ходи, без толку это, - Млад взял старика под локоть.
- Знаю, знаю, что без толку! - выкрикнул старик. - Знаю! Но что-то же надо делать? Так и будем смотреть, как Русь на части разрывают? А?
- Пифагорыч, да не переживай так… - Млад пожалел, что рассказал ему о разговоре с ректором.
- Как не переживать? Как не переживать, если вообще Правды не осталось? Куплена вся Правда! Серебром оплачена! Нет уж, не отговаривай меня! Я в одиннадцать лет в университет пришел, всю жизнь здесь живу, старше меня здесь никого нет! Да ректор прыщавым студентом был, когда я таких, как он, учил уму-разуму! Или старость у нас тоже уважать перестали?
- Не надо… - попытался вставить Млад.
- Надо! Надо! Знаю, что не добьюсь ничего, так устыжу хотя бы.
- Я думаю, им и самим несладко пришлось…
- Им несладко? Шубы собольи надели, терема себе не хуже боярских поставили - где уж о Правде-то думать? Боятся без службы остаться! Ой, боятся! И не держи меня! - Пифагорыч выдернул локоть из руки Млада. - Иди в дом! Выскочил! Иди в дом, сказал!
Млад сжал губы: зачем он рассказал? Можно было и догадаться, что старик расстроится…
С Мишей Млад проговорил до позднего вечера. Прогулка получилась трудной, в университете было слишком неспокойно: ватаги хмельных студентов шныряли между теремов, то и дело вспыхивали драки, ретивые краснобаи собирали вокруг себя орущие толпы, которые несколько раз сошлись стенка на стенку. Млад хотел пройтись только по наставничьей слободе, но там собирались выпускники - высшее отделение. Они вели себя потише, но Мишу раздражало присутствие множества людей, ему хотелось спокойствия и уединения.
Млад давно рассказал ему о пересотворении - по-честному, как было на самом деле, - и теперь они говорили просто так: о жизни, о шаманах белых и темных, о богах, об университете, о татарах и волхвах. Миша был внимательным слушателем, редко задавал вопросы, но Младу казалось, что от разговоров с ним мальчик делается уверенней, спокойней. От свежего воздуха и долгих прогулок он немного поправился, на щеках его появился легкий румянец, - умирающего он больше не напоминал, и с каждым днем Млад все сильней верил в удачу.
Они брели вдоль леса, обходя университет по кругу.
- Млад Мстиславич, а если я умру во время испытания, куда я попаду? В ад или в рай? - неожиданно спросил Миша, заглядывая ему в глаза.
- Во-первых, забудь про ад, наконец. А во-вторых, ты не умрешь во время испытания.
- А вдруг?
- Только если сам захочешь умереть. Я бы на твоем месте об этом не думал.
- Ну а все же, куда?
- Куда захочешь, - Млад пожал плечами.
- Как это?
- Я не думаю, что ты в своей жизни совершил какое-нибудь злодеяние. Если ты жил честно, твои предки с радостью примут тебя к себе.
- Но я… много грешил… - Миша вздохнул.