Млад склонился к лавке, на которой лежал мальчик.
- Так легче?
- Я не знаю… - шепнул тот и вдохнул морозный воздух: глубоко, полной грудью.
- Я отца Константина сейчас позову! Думаешь, нет у нас заступников? Сам Господь нам заступник! - младшая кинулась к двери, хватая по дороге фуфайку.
- Поедешь со мной? - спросил Млад у мальчика.
- Я не знаю… - лицо его сморщилось: он собирался заплакать.
- Нет, парень, так не пойдет! Решай! Сам решай, никого не слушай!
- Я не знаю! - всхлипнул юноша. - Я больше не могу! Мама!
- Что, сыночка? - рыдающая мать подскочила к своему чаду. - Что, дитятко мое?
Млад скрипнул зубами: он не переживет пересотворения. Если только за оставшиеся ему несколько дней не научится быть мужчиной…
- Мама, мамочка! - мальчик разрыдался у нее на груди. - Я боюсь! Я боюсь их! Они хотят меня убить!
Доктор Велезар прикрыл дверь и подошел поближе к лавке.
- Мы не хотим тебя убивать, честное слово! - спокойно сказал он и положил руку на дрожавшее от рыданий плечо.
- Не вы, - сквозь слезы выговорил мальчик. - Не вы… Бесы, бесы в белом тумане! Они хотят меня убить и забрать в ад!
- Это не бесы. Это духи, - доктор оставался бесстрастным. - Перестань плакать и решай: будешь ты шаманом, как твой дед, или останешься умирать здесь, с мамками и тетками. Ну?
Невозмутимый голос доктора возымел действие: мальчик поднял на него глаза, полные слез.
- Поезжай, Мишенька, - вдруг сказала из-за стола бабка, - поезжай. Что ж напрасно мучиться-то? Отец Константин только разговоры разговаривает, а вылечить тебя не может.
Мать прижала сына к себе изо всех сил.
- Как он поедет? Куда? Кто за ним ухаживать будет, кормить-поить? Он же шагу ступить не может, ложку в руках не держит!
- Ну? - доктор не слушал женщину и говорил только с мальчиком. - Решай сейчас, немедленно. Ты едешь или остаешься?
- А я умру, если останусь? - лицо мальчика дернулось.
- Ты умрешь, и твой Михаил-Архангел заберет тебя к себе… - ответил Млад, - уж не знаю, то ли на небеса, то ли в райские кущи…
Мать взвыла с новой силой.
- А если нет?
- А если нет - тебя ждет пересотворение. И тут все зависит от тебя: если хочешь жить, если будешь сильным - останешься жить.
- Я хочу жить, - угрюмо сказал мальчик и отстранился от матери.
Глава 2. Проповедники и духи
Возница свистел, гикал, шевелил кнутом, и тройка неслась по Волхову вскачь - лед прогибался и кряхтел под ударами копыт. Месяц тускло просвечивал сквозь морозную дымку, окутавшую землю. Мальчик рядом с Младом глубоко дышал, ворочался и постанывал - Млад старался не дотрагиваться до него и не смотреть в его сторону.
Он еще до отъезда хотел сказать доктору Велезару, что пересотворения мальчик не переживет, но у него не повернулся язык. Будто этими словами он подписывал парню приговор, будто эти слова могли что-то значить в его судьбе. Словно Млад снимал с себя ответственность, заранее оправдывал неудачу, и после них можно было не беспокоиться, отстраниться, наплевать…
Погоня не заставила себя ждать - в полумраке на белом снегу Млад легко разглядел двое саней, шедших следом. Чтоб христианские жрецы так легко выпустили из рук кого-то из своей и без того малочисленной паствы?
Они добрались до университета и подъехали к дому Млада, когда сани отца Константина только поднимались на берег Волхова. Млад хотел взять мальчика на руки, но тот покачал головой и сказал:
- Я сам. Я могу ходить. Мне только после корчей тяжело…
Млад кивнул и распахнул перед ним дверь в сени. Ленивый рыжий пес Хийси, дремавший в будке, нехотя приподнял голову и два раза хлопнул по полу хвостом - поприветствовал хозяина.
Домики наставничьей слободы нисколько не напоминали крестьянские избы: наставники не вели большого хозяйства, не держали скотины, им не нужны были обширные подклеты и высокие сеновалы. В университете домики называли теремками: несмотря на малый размер, все в них было устроено, как настоящем тереме. Каждый дом делился на спальни и горницы, небольшие решетчатые окна в двойных рамах закрывались стеклами; топились дома по-белому - университет не знал нужды в дровах; сени, хоть и назывались сенями, больше напоминали маленькие кладовки между двух дверей.