У дверей университета Генрих отпустил своего слугу, сказав ему:
– Нет причин, приятель, чтобы ты мучился вместе со мной.
Встретили его с почтением и тотчас же проводили в помещение, которое занимал профессор Мартин. Там, как он и предполагал, оказалось темновато и душновато, а профессор выглядел не вполне здоровым.
– Ваше высочество, – промолвил Мартин, – то, что вы проявили интерес к моей работе, чрезвычайно радостно, и ваше особое покровительство – большая честь для нас. Изучение греческого и древнееврейского языков весьма полезно, наверняка вы придерживаетесь такого же мнения, и я испытываю гордость за успехи моих студентов.
Генрих кивнул. Его одолевала дремота и мучило предположение, что здесь придется остаться весьма долгое время. Вопросы, которые он подготовил и теперь задавал, получали со стороны профессора немедленные ответы, и вскоре беседа стала заходить в тупик. Однако когда Генрих замолчал, Мартин продолжил свой рассказ. Потом, заметив, что принц с трудом сдерживает зевоту, произнес:
– Вашему высочеству нужно немного перевести дух. Моя супруга принесет нам вина и закуску. Я ее сейчас позову.
«Вино и крендели! В компании профессора и его старой перечницы. Как только закончу с этой трапезой, постараюсь немедленно уйти, – решил Генрих. – И никто, даже сам адмирал, не заставит меня снова посетить это заведение».
Профессор вернулся:
– Жена сейчас все принесет. Но разрешите сначала представить ее вам.
Генрих вздрогнул, подумав, что задремал в этой затхлой комнатенке и ему снится сон. Жена профессора оказалась лишь ненамного старше Генриха. Ее темные глаза блестели; густые черные волосы выбивались из прически; красное платье было ярче, чем этого можно было ожидать от профессорской жены; под ним была хорошо видна изящная талия, а грудь и бедра плавно играли под тонкой тканью.
Когда она вошла, Генрих приподнялся и поднял руки в знак приветствия.
– Профессор рассказывал мне о древнееврейском и греческом языках, – сказал он.
– К сожалению, ваше высочество, я вряд ли могу к этому что-то добавить. С древними языками я почти не знакома.
– Но очевидно, вы обладаете познаниями в других областях?
– Вы весьма любезны, ваше высочество.
Ее черные глаза блестели. Генрих понял, что она обладает живым умом и он вызвал у нее не меньший интерес, чем она у него.
– Ваше высочество позволит мне принести вино? – спросила она.
– Конечно, – ответил он. – Но я не могу допустить, чтобы вы принесли его сами.
– Его принесут слуги, ваше высочество, – вступил в разговор профессор.
– По-моему, мадам де Мартин предпочла бы принести его сама, а я мог бы ей помочь.
Повернувшись к мужу, мадам де Мартин сказала:
– Наверное, будет не совсем хорошо, если наши слуги появятся перед его высочеством. Я сама принесу вино.
– А я помогу его принести, – добавил Генрих.
– Ваше высочество, – промямлил Мартин, но Генрих сделал знак рукой, чтобы он замолчал.
– Вам лучше остаться здесь, профессор, – веселым голосом проговорил принц. – Мадам, я следую за вами.
Итак, уже через несколько минут он оказался с ней наедине. Они стояли в крохотном чуланчике, и их внимание занимал не столько уставленный блюдами поднос, сколько они сами.
– Я не мог и подумать, – сказал Генрих, – что встречу здесь столь красивую женщину.
Мадам де Мартин опустила взор:
– Вашему высочеству следовало узнать в университете нечто такое, что ему ранее не было известно.
– Я бы давно нанес сюда визит, если бы знал, что меня здесь ждут такие уроки.
– Очень рада, что ваш приезд сюда оказался не бесполезным.
– Хочется верить, что так. – Генрих сделал шаг и приблизился к ней. «Бедная девочка, – с сожалением подумал он, – она такая красивая, а ей приходится коротать дни со стариком профессором».
– Ваше высочество испытывает интерес к наукам?
– Очень большой. Полагаю, и вы могли бы меня кое-чему научить. – Она вскинула брови, а Генрих продолжил: – Не сомневаюсь в этом.
– Мы должны вернуться к моему мужу.
Она сделала попытку поднять поднос, но Генрих положил ладонь ей на руку и почувствовал столь сильное влечение к ней, какого, как ему показалось, никогда прежде не испытывал. В его распоряжении было совсем мало времени. Как встретиться с ней еще раз? Он протянул руку и повернул ее лицом к себе.
– Я должен еще раз вас увидеть… вскоре, – промолвил он. – Где?
– Я почти все время дома, – ответила она.
– Но могу ли я вас навестить?
– Вы можете прийти якобы к мужу, когда его не будет дома.
– Когда это возможно?
– Завтра. В пять часов его не будет.
В их глазах заблестели огоньки. «Она испытывает столь же сильное желание, как и я», – взволнованно подумал Генрих.
– Завтра в пять часов я приду к профессору. Мадам де Мартин улыбнулась:
– Только не нужно, чтобы он раньше времени узнал об этой чести.
Ее хитрость не уступала ее чувственности. Удача улыбалась Генриху.
Он вернулся в комнату, держа в руках поднос. Профессор был в шоке: наследник беарнского трона взял на себя такой труд, который, на его памяти, не брал на себя ни один его гость.
Принц весь искрился веселостью, как вино, которое они пили. Он заметил, что ему не приходилось пробовать ничего подобного, а крендели – просто восхитительны. Потом сообщил, что подумывает в ближайшее время нанести им еще один визит.
Мадам де Мартин при этих его словах потупила взор.
«Адмиралу, – решил Генрих, – мой интерес к университету должен понравиться».
Сюзанна де Мартин оказалась великолепной любовницей. Она была столь же красива, сколь и образованна, будучи на несколько лет старше Генриха, превосходила его опытностью и не уступала ему в чувственности.
Сложившаяся ситуация Генриха более чем устраивала. Он не мог не улыбнуться, когда Колиньи выразил одобрение в связи с его столь неожиданным интересом к университету.
– Это должно произвести хорошее впечатление на горожан, – заметил адмирал, – весьма вероятно, что легкомыслие вашего высочества вызывало у них легкое недоумение.
– Слыть за добродетельного весьма приятно, – скромно заметил Генрих.
Что тут плохого? Конечно, они водят за нос профессора, но раз его, как кажется, интересуют лишь греческий и древнееврейский языки, скорее всего, он не будет особенно огорчен, если каким-либо образом узнает о проделках жены.
Они занимались любовью в кладовке с припасами еды. Профессор в это время дремал у себя в кабинете, и это разжигало их страсть. Происходящее напоминало сцены из «Декамерона» Боккаччо или «Гептамерона» Маргариты Наваррской. Они все больше теряли голову, и нередко Генрих ласкал Сюзанну в присутствии ее мужа.
– Вижу, – заметил как-то при этом профессор, – что принц испытывает удовольствие от легких любезностей. К счастью, моя жена достаточно молода и способна вдохновить его высочество.
Иногда Генрих задумывался, на самом ли деле профессор ничего не подозревает или делает вид, будто не замечает того, что происходит буквально у него под носом. И успокаивал себя – поскольку хорошо относился к старику, – что профессор Пьер, пожалуй, ему признателен. Молодая, полная сил жена могла вызвать у него истощение, и было приятно думать, что старик рад уступить молодому человеку часть своих обязанностей.
Восхищение Генриха Сюзанной не ослабело и по прошествии нескольких месяцев. Она заметно отличалась и от юной Флоретты, и от легкомысленных жительниц Ла-Рошели. Сюзанна была хорошо образованна, и оттого сочла для себя приемлемым быть женой профессора.
Однако посещения Генрихом университета были настолько частыми, что вызвали пересуды в городе. Разве мог принц так быстро обрести серьезность? В это было трудно поверить. Он стал чаще смеяться, все время вполголоса петь гасконские песни и вежливо отклонять любые приглашения: «Прошу прощения. Я должен быть в университете. Меня ждет профессор Мартин».