На другой день я еще раз зашел в «Асторию». Надо было оформить документы о смерти брата. Хоронить его я не имел ни сил, ни возможностей. Позднее мне выдали справку, что тело его покоится в братской могиле на Пискаревском кладбище.
Теперь, приезжая в Ленинград, я направляюсь сюда, к памятнику жертвам блокады, чтобы склонить голову над братскими могилами, где похоронен и мой Саша. Молча стою у Вечного огня славы. Медленно читаю строки, посвященные подвигу моих сограждан:
Никто не забыт и ничто не забыто! Полмиллиона людей погребено здесь, на Пискаревском кладбище. А всего погибло за время блокады от голода около 640 тысяч человек. Немало жертв было и среди тех, кто эвакуировался на Большую землю уже в безнадежном состоянии, пораженный голодной болезнью, или не выдержал трудностей пути.
Такой жертвой фашизма стал и мой маленький сынишка Женя. Через три дня после смерти Саши я заглянул в нашу квартиру — нет ли весточки от Вали. И обнаружил в почтовом ящике открытку, адресованную соседкам. Увидел почерк Вали, прочел и похолодел: она сообщала о смерти мальчика (письмо, посланное ко мне в редакцию, еще не дошло). В открытке многого не напишешь. Из скупых строчек я понял, что малыш простудился в дороге и умер в тот же день, как они приехали на место, в интернат. Что старшие мальчики тоже тяжело больны и оба лежат в больнице. Бабушка с ними.
Я был в отчаянии, ходил несколько дней сам не свой. Но нужно было работать. В воскресенье 8 марта намечалось провести первый общегородской субботник по очистке города. Надо было поднимать население, молодежь на эту работу.
Сознание необходимости выполнять свой долг — никто за меня этой работы не сделает! — и чувство ярости против тех, кто был виновником и моих личных бед и страданий всех ленинградцев, помогли мне тогда найти силы. И еще трогательная поддержка и молчаливое сочувствие товарищей — и в редакции, и в горкоме комсомола, и в Смольном.
ВЕСНА, ПОРА ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩАЯ
Морозы и метели в начале марта сменились теплой погодой. Теперь людей в городе можно было встретить гораздо чаще, чем в зимние месяцы. Многие выбрались на улицу просто посидеть, подставляя изможденные лица и руки ласковым лучам солнца.
Но весна безжалостно обнажила последствия блокадной зимы. Улицы и площади оказались под толстым слоем льда и снега. Во дворах лежали громадные кучи мусора и нечистот. Нельзя было допустить, чтобы они, растаяв, превратились в источники зловония и заразы. К тому же талые воды угрожали затопить город. Требовалось поднять население на очистку улиц. Уже 8 марта, в первое погожее воскресенье, городской комитет партии призвал всех, кто способен держать лом и лопату, на субботник.
Первый призыв не дал ощутимых результатов. Слишком истощены были люди. Однако это не остановило ленинградских коммунистов. В домохозяйствах пополнили и обновили кадры политорганизаторов, в некоторых — сменили управляющих. По квартирам пошли партийные работники из райкомов и с предприятий, чтобы рассказать о новой угрозе городу.
В следующий воскресник, 15 марта, на улицу вышло более 120 тысяч жителей. Вместе со всеми работали на Социалистической улице и сменовцы. Рядом с нами трудились сотрудники отделения ТАСС, рабочие и служащие типографии. Многим было трудно управляться с ломом, но никто и не торопил нас. Поработав минут десять, подолгу отдыхали, набирались сил. И, главное, трудились с увлечением, радуясь солнцу, жизни. Сделали, конечно, маловато по сравнению с тем, что еще оставалось, но важно было начать, пробудить веру в собственные силы. Да и труд был нелегкий, лед местами достигал метра и более толщины — за одним слоем следовал другой, третий.
Воскресники были лишь пробой сил, репетицией перед генеральной уборкой. Ее провели с 27 марта по 8 апреля. В каждом районе были намечены первоочередные территории и объекты для очистки. Рабочие и служащие предприятий и учреждений обязывались отработать на уборке ежедневно два часа, недействующих заводов и фабрик — восемь часов, домохозяйки и учащиеся — шесть.
В районах выходили однодневные многотиражки, в домохозяйствах — стенные газеты, «молнии» и листовки. Все это не могло не сказаться на масштабах и темпах работ. В первый день генеральной очистки — 27 марта — трудились 143 тысячи человек, 28 марта — 244 тысячи, 31-го — более 300 тысяч, а 4 апреля — около 320 тысяч человек. Снег, лед и мусор вывозили на санках, в тележках и корзинках, а то и просто оттаскивали на фанерных и железных листах в отведенные для этого места, а оттуда отвозили на грузовых трамваях на Неву, ее рукава и каналы или в пригороды.