Григорий Сергеевич Окунев был политическим руководителем тихоокеанцев более трех лет и остался в моей памяти человеком высокой культуры и большого обаяния, очень прямым и отзывчивым, а когда надо - непоколебимо твердым.
Как-то в разговоре выяснилось, что родом он, как и я, из Белоруссии, откуда его семья тоже бежала при наступлении немцев. В семнадцатом году Окунев стал большевиком. Будучи делегатом X партсъезда, участвовал в подавлении контрреволюционного кронштадтского мятежа, за что получил из рук Владимира Ильича Ленина орден Красного Знамени. А в конце 1921 года, когда я начинал службу молодым военмором, он был послан на флот на политработу.
Быстро перезнакомившись с командирами и политработниками соединений, частей, Григорий Сергеевич поддерживал живой контакт со множеством людей - то позвонит, то к себе вызовет, то сам заглянет. Он умел подмечать склонности каждого, с кем общался, и пользовался этим, вовлекая нашего брата в мероприятия, проводившиеся в масштабе флота или базы. Почувствовав, что мне близки комсомольские дела, Окунев стал время от времени посылать меня на собрания и вечера молодежи.
- Ну как, старый комсомолец, выступишь? - говорил он в таких случаях. И сам отвечал: - Разумеется, выступишь. Надо!
В политуправлении я, как и многие командиры, бывал, пожалуй, чаще, чем в штабе. Из политуправленцев особенно близок был мне начальник отдела культуры и пропаганды Андрей Иванович Рыжов На Дальний Восток он приехал немногим раньше первых подводников, но считался уже старожилом, отлично знал положение во всех морских частях, специфику их службы.
Десять лет спустя мы с Рыжовым вновь встретились на войне и мне довелось поздравить его с Золотой Звездой Героя.
Политуправление МСДВ работало кипуче, опираясь на активность коммунистов, число которых в морских бригадах доходило до половины всего состава прослойка для тех лет очень большая. Помню, с каким воодушевлением встретила 1-я партконференция тихоокеанцев, проходившая в декабре 1933 года, сообщение о том, что за год партийные и комсомольские ряды молодого флота выросли в четыре раза. В расчете на такие силы конференция и потребовала от всех нас быстрейшего освоения поступившей и поступающей техники, настойчивой разработки новых приемов использования ее в бою.
На подводных лодках коммунисты были практически в каждом отсеке. А почти все остальные моряки - комсомольцы. Это, собственно, и позволило, несмотря на все трудности, не затянуть ввод в строй тихоокеанских щук, в сжатые сроки подготовить их к решению сложных задач.
В течение 1934 года лодки нашего дивизиона освоили проектную норму автономного плавания - то есть непрерывного пребывания в море без пополнения запасов, - которая составляла тогда для щук двадцать суток. Осваивались все новые районы плавания. Щ-13 и Щ-14 совершили поход вдоль тихоокеанского побережья в более северные широты. Они побывали в таких уголках Приморья, где не только никогда не видели подводных лодок, но еще и не подозревали, что они есть у нас на Дальнем Востоке.
Оказывается, не знали этого даже пограничники, охранявшие побережье одной из отдаленных бухт. Военком Щ-13 П. И. Петров, имевший неосторожность отправиться на берег без документов (лодка стояла на рейде), был немедленно задержан. Не помогли ни форма, ни советские деньги, обнаруженные в кармане кителя, ни отчетливо видимый с берега флаг лодки - знаем, мол, на какие уловки способен враг!.. Комиссара с извинениями отпустили только после того, как пограничники снеслись со своим начальством в Хабаровске, а оно - с Владивостоком.
Скоро подобные происшествия стали уже совершенно невозможными. Наш флот на Тихом океане пополнялся все новыми боевыми единицами, и особенно быстро увеличивалось число подводных лодок. Вслед за щуками вышли в Японское море первые лодки типа М - широко известные впоследствии малютки. Дивизионы 2-й морской бригады - ядра дальневосточного подплава - постепенно развертывались в новые соединения.
Что касается первой щуки, то некоторое время спустя экипаж Дмитрия Гордеевича Чернова вышел по боевой и политической подготовке на первое место среди подводных кораблей всего Советского Военно-Морского Флота. В ознаменование этого Центральный Комитет ВЛКСМ наградил Щ-11 комсомольским значком. Увеличенное изображение его, отлитое из бронзы, было прикреплено к рубке. Такого отличия не удостаивался ни один корабль - ни до того, ни после.
Награда была глубоко символичной. Она напоминала, как породнился комсомол с флотом, как много сделал под руководством партии для укрепления обороны морских рубежей. А для военморов, посланных на флот комсомолом, этот значок на стальной груди подводного корабля как бы олицетворял их собственный жизненный путь.
Подводная лодка Щ-11 стала потом именоваться Щ-101. При формировании новых соединений подплава она осталась во 2-й морской бригаде. Я же вскоре оказался с другими лодками в другой базе.
Тридцать с лишним лет спустя, в декабре 1965 года, многие члены первого экипажа Щ-11 собрались в Москве. Инициатором встречи явилась редакция Комсомольской правды.
Не было уже в живых Д. Г. Чернова. Пал смертью храбрых в боевом походе, командуя подводной лодкой на Черном море, веселый минер Яков Хмельницкий. В звании инженер-контр-адмирала умер наш механик В. В. Филиппов... Некоторых просто не удалось разыскать. Но все же собралось шестнадцать человек половина команды! Еще несколько товарищей откликнулись письмами, телеграммами.
Участники встречи получили теплое приветствие от Министра обороны СССР. ЦК ВЛКСМ наградил старых подводников значками За активную работу в комсомоле. А родной Комсомолке мы были бесконечно благодарны за то, что, собрав нас вместе, она словно перенесла всех в далекие молодые годы.
Молодо, совсем как прежде, звучал голос Василия Осиповича Филиппова - нет, не капитана 1 ранга в отставке, которому перевалило за шестьдесят, а прежнего тридцатилетнего комиссара. Александр Васильевич Гречаный, приехавший прямо со студии Мосфильм, опять был для нас тем гораздым на выдумки любимцем кубрика в Мальцевских казармах, чьи пародии заставляли забывать о любой усталости. В начальнике отдела сталепрокатного завода Алексее Ивановиче Драченине все снова видели лодочного радиста и комсорга, в сотруднике столичного научно-исследовательского института Николае Михайловиче Пузыреве - влюбленного в свой дизель моториста и заядлого боксера.