Но, конечно, никому не было безразлично, кем стал каждый потом. Тем более что многие выбрали свою дорогу еще тогда, когда мы вместе плавали.
Тогда решили не расставаться с флотом старшины Николай Баканов, Виктор Дорин, Михаил Поспелов, ставшие корабельными инженерами. И это далеко не все, кого наша Щ-11 на много-много лет или на всю жизнь привязала к морю. Бывший радист Алексей Драченин, прежде чем бросить якорь на сталепрокатном заводе, плавал на новых щуках комиссаром. Политработником подплава стал и торпедист Константин Рычков. А если Николаю Третьякову - тому сормовичу, который чувствовал себя на заводском причале как дома, было, как говорится, на роду написано строить корабли, то он, тоже давно инженер, оказывается, строил не какие-нибудь другие, а именно подводные.
Уже после встречи в редакции Комсомолки подал весточку о себе наш кок Александр Лаврентьев. Изменив кулинарии, он стал капитаном-механиком речного флота. Как знать, не сыграло ли тут роль то, что и ему пришлось изучать на щуке не только камбуз, а весь корабль и сдавать пять программ!
Тепло вспоминали на сборе нашего штурмана Александра Дмитриевича Федорова, который приехать не смог. Он дольше, чем кто-либо из нас, служил на Дальнем Востоке - командовал лодками, работал в штабах. Будучи уже контр-адмиралом, начальником Тихоокеанского высшего военно-морского училища, Федоров по долгу службы вручил диплом своему сыну Юрию, тоже ставшему подводником.
Мы подсчитали: из каждых пяти членов первого экипажа Щ-11 четверо стали кадровыми офицерами Военно-Морского Флота. Отрадно было убедиться, что и те, кто давным-давно снял флотскую форму и навсегда сошел на берег, не перестали гордиться званием матроса со щуки. Это и физик из Дубны Александр Вьюгин, и артист кино Александр Гречаный, и лодочный фельдшер, а ныне врач-стоматолог Федор Ефимович Пуськов...
А сейчас передо мною лежит вырезка из горьковской областной комсомольской газеты Ленинская смена - очерк о комсомольце тридцатых годов Вениамине Шмелеве. Это один из торпедистов Щ-11.
Давно уж расстался он с флотом. На суше и воевал, был тяжело ранен под Воронежем... Краснофлотцем Шмелев мечтал окончить педагогический институт, учительствовать в родных краях и иметь большую семью. И все сбылось. Вениамин Федорович - директор школы, отец семерых детей, уважаемый земляками человек, член Географического общества СССР. За плечами у него богатая, содержательная жизнь, в которой как будто не такое уж значительное место заняли четыре года флотской службы. Но очерк в комсомольской газете озаглавлен: Матрос со щуки. И не зря!
Пятая морская
Когда наши щуки еще проходили заводские испытания, выходя в море на считанные часы, всем не терпелось увидеть: а что там дальше - за Аскольдом?
За остров Аскольд - он совсем недалеко от Владивостока - мы вышли скоро. Но освоение новых районов плавания пошло гораздо быстрее, после того как командование Морских сил Дальнего Востока перебазировало группу подводных лодок в одну из бухт, которыми так богато Тихоокеанское побережье. К ней еще не было проторенных сухопутных дорог, и по тем временам бухта считалась отдаленной.
Некоторое время лодки оставались в составе 2-й морбригады, а затем положили начало новому соединению - 5-й морской бригаде. Командовать ею выпала честь мне. Начальником штаба бригады был назначен старый мой балтийский сослуживец А. Э. Бауман - бывший инженер-механик подводной лодки Батрак.
Мало кто успел побывать в тех местах до нас. Известно было, что и бухту, и просторный залив, в который она выходит, не нанесенные до того ни на какие карты, открыл в прошлом столетии экипаж русского военного парохода-корвета. Бухта, защищенная от ветров, явилась тогда для моряков счастливой находкой они укрылись в ней от жестокого шторма.
С тех пор бухтой пользовались лишь рыбаки, но их жило тут немного. Склоны спускающихся к морю сопок покрывала дремучая тайга. Место было глухим, почти безлюдным. И вышло так, что строителями первого здесь каменного здания, первой бани, даже первого родильного дома и еще многого другого стали тихоокеанские подводники.
А начиналось это так. Декабрьским утром 1934 года в пустынную бухту, к которой почти вплотную подступала тайга, вошел Саратов. Ошвартоваться было негде, и паша плавбаза отдала якорь посреди бухты. На берегу виднелось несколько деревянных домиков да засолочные чаны - поселок и заготовительный пункт Дальрыбтреста.
Мы с командиром Саратова М. М. Резником отправились на катере на разведку. Рыбаки показали место, где глубина позволяла подвести плавбазу к отвесному берегу. Боцманская команда соорудила из смолистых лиственниц массивный трап. Еще до того как стемнело, можно было сойти с кормы Саратова прямо на скалы и мерзлую землю. У бортов плавбазы встали пришедшие вслед за нею подводные лодки.
Здесь мы и встретили Новый год - 1935-й. И начали заново налаживать обеспечение боевой готовности кораблей, учебу и быт личного состава.
Новоселье было трудным. Ни причалов, ни берегового жилья, ни электростанции, ни мастерских... Да что мастерские! Недоставало тут даже пресной воды.
Источник, которым пользовались рыбаки, не мог обеспечить и нас. А мутная вода в устье ближайшей реки для питья не годилась. И как ни экономили ту воду, что привезли в цистернах Саратова, она иссякла быстро.
Пришлось посылать маленький тральщик Ара (два таких суденышка доставляли нам из Владивостока продовольствие и горючее) за водой в одну из соседних бухт. А тем временем в разных местах копали землю, добираясь до водоносных слоев. Вода, которую качали насосы, была мутной, отдавала болотом. Убедившись, что более чистой близко не найдем, стали конструировать песочно-угольные фильтры. Опыта по этой части никто не имел, однако в конце концов получили воду вполне чистую. Добились этого лодочные инженер-механики. Так что их вполне можно, не погрешив против истины, назвать строителями первого в тех краях водопровода.
Прибывали новые щуки, а на Саратове не оставалось уже свободных кубриков. Нескольким экипажам пришлось до весны жить на своих лодках, а затем перебираться в палатки. А личный состав первых подразделений нашей береговой базы в палатках и зимовал.