Знаю, что Папка будет всеми силами теснить противника в сторону, но любоваться их эпической битвой некогда. Потому что обозлённая Щука налетает на меня. Да так быстро, что успеваю только подставить под рубящий удар пистолеты.
Тупое решение, да. Ну а что мне, руками эту оглоблю ловить прикажете?!
Но пистолеты оказываются крепкими орешками. Корпус выдерживает, а под стволами вырастают знакомые полупрозрачные клинки — голубой и лиловый. Длинные, заразы!
Вот теперь мы со Щукой на равных.
Были бы, если б у меня не осталось патронов, как на отборочных.
— Как всегда полон сюрпризов, Блэт, — сарказмирует Щука, атакуя снова.
— Это ты меня ещё в постели не видела, — ляпаю я, пытаясь не словить удар лицом. Эх, знал бы, что так будет, учился бы фехтованию!
Девушка на миг удивлённо замирает, затем заливисто хохочет, не забывая, впрочем, ковырять мою хлипкую оборону своей гигантской зубочисткой.
— Да ближе вы, мать вашу! — вдруг раздаётся в ушах громкий рык Куджо. Ух ты, не знал, что она так умеет. Всё-таки кошки удивительны…
Повинуясь команде, мы с Папкой оставляем недоумённых противников в тылу и шустро подгребаем к недовыкопанным артефактам.
<Скорость перемещения и атаки повышена>
<Одиночные удары теперь с вероятностью 50% наносят урон по площади>
<Анимация атаки «Любовная лихорадка» активирована>
— Они их спёрли, Лен! — громко удивляется Крот. — А Йог говорил, что их тут двое будет. Его тоже провели, поганцы…
Щука Лена свирепо рычит, размахивая мечом с удвоенной яростью. Но дорваться до нас и покарать не успевает — её встречает невидимый Любимка. И в этот раз Куджо совершенно безжалостна. Разобраться с оставшимся Кротом — дело техники. Он толком и не сопротивляется даже, просто угорает.
Так что команда Эбонитовых в полном составе отправляется на точку перерождения, оставляя поле боя за нами. Зрение моё возвращается в норму, так что теперь наконец-то можно обсудить наболевшее.
— И почему же все усиления тут настолько бесполезные? — возмущается Куджо, потрясая пушистым хвостом. Тому такое обращение не нравится — он дёргается, пытаясь вывернуться из цепкого захвата.
— Почему «все»? — поддразнивает Папка. — «Любовная лихорадка» — очень даже ничего. Неужто тебе не интересно посмотреть на это чудо природы?
— Как-нибудь обойдусь, — бурчит девушка.
А вот мне становится совсем не до болтовни: общежитие, в которое с некоторых пор превратилась моя голова, ходуном ходит от ругани. Аки и Найт опять сцепились не на шутку. Из потока взаимных претензий и оскорблений понимаю, что воин каким-то образом собирался помешать Аки переключить моё зрение на боевой режим. Бо вступилась за сестру, и теперь сидит в некоей «ментальной ловушке», оставив свой пистолет без присмотра. Точнее — на попечении Аки.
С некоторым содроганием вспоминаю, как спокойно пользовался своим оружием, даже не подозревая о такой подлянке.
— Слушай, Найт, — пытаюсь вклиниться между спорщиками, — Эй, Аки! — бесполезно, они ещё громче вопят.
— А НУ ЖИВО ЗАТКНУЛИСЬ! ОБА!
Теперь назойливые голоса в моей голове наконец-то затихают. Как и упражнявшиеся в остроумии Куджо с Папкой, про которых я умудрился позабыть.
— Джеймс, ты в порядке? — интересуется девушка, встревоженно на меня глядя.
— Это не вам! — невпопад отвечаю я и отхожу в сторону, чтобы спокойно разобраться с психованным воителем.
— С чего это ты решил, Найт, — тихо, но внушительно произношу я, — что имеешь право лезть в мою жизнь и наводить в ней свои порядки?
«С чего это ты решил, Олег, — ответствует тот не менее внушительно, — что поступаешь правильно, доверяя свою жизнь непонятно кому?»
— С того, Найт, что это моя жизнь. «Моя» — значит, принадлежит мне. И только мне, Найт! Ты максимум можешь мне что-то посоветовать, а я уже решу, прислушиваться к тебе или нет.
«Твоё своеволие приведёт тебя к краху», — горько пророчествует Найт.
— Моё своеволие — это то, что делает меня человеком, — объясняю терпеливо. — Свобода действий, слов, выбора — я не я без всего этого. И если в результате я зайду куда-то не туда, то и выбираться буду своими силами. Любые решения, неудачи и победы в жизни — мои и только мои. На меньшее я не согласен.
Найт презрительно фыркает, будто я сообщил ему несусветную глупость, и удаляется. Взамен почти сразу же появляется Бо. Она непривычно задумчива.
«Аки, Олег, — не обращает она внимание на радостное щебетание сестры, — не будьте так строги с дедулей. Ему и так тяжело».