события, но жизнь, как всегда, посмеялась над её благими намерениями и
заставила поторопиться.
Несмотря на эту спешку, всё шло как нельзя лучше, и Татьяна была
счастлива и любима, как никогда раньше. Правда, идиллическую картину
счастья портила бывшая жена Алана с группой поддержки в лице своей мамаши
и дочки, которая начала наносить частые визиты, и просто считала своим
долгом оскорбить и унизить нагло вторгнувшуюся на её законную территорию
соперницу. По одной простой причине – несмотря на своё двухлетнее
сожительство с другим мужчиной, жена еще не готова была отдать мужа в
чужие руки, и поэтому тщательно планировала своё возвращение.
Правда, во время внедрения этого плана в жизнь Алан забыл ей подсказать
одну маленькую деталь – он даже не рассматривал подобную возможность, и
тем самым оставил дверь приоткрытой и даже подарил ей ложную надежду. Он
был человеком добрым, мягким, и тихим, и совершенно не умел спорить.
Внутренний покой был так ему дорог, что он даже не защищал Татьяну, когда
его не обременённые какими-либо рамками приличия родственнички врывались
в дом и оскорбляли её последними словами. Он просто молча стоял, опустив
глаза.
Но она и не жаловалась. Она его так сильно любила, что в её любви не было
места ни малейшим претензиям. Мало того, ей даже не приходило это в голову!
Она была так счастлива и благодарна за то, что он принимал её любовь, что ей
достаточно было того, что он просто существовал! Она любила и обожала в нём
всё – до самых крохотных мелочей. У него просто не было никаких изъянов! И
этим она опять поставила мужчину на высокий пьедестал. Именно поэтому
задачу по защите себя от нападений жены она тоже взвалила на себя. Она даже
не попыталась напомнить Алану, что это было совсем не её работой, и что он
сам должен был разобраться со своей бывшей женой.
Мало того, она совершенно добровольно взвалила на себя роль адвоката в
его бракоразводном процессе, как будто ей было мало своего! Целый год она с
завидным энтузиазмом участвовала в чужом разводе, писала письма адвокату
жены и в суд, усердно собирала документы, банковские счета и другие бумаги.
Кто её об этом просил? Никто… Её вознаграждение было простым – она
единолично расчищала себе дорогу к счастливому замужеству, в то время как
сам кандидат в мужья спокойно ждал в стороне и чуть ли не посвистывал.
Правда, над ней также висела топором угроза депортации, но даже это, во
всепожирающем пламени любви, стало вторичным.
Но вот наступил долгожданный день – они получили окончательную бумагу
о разводе. Теперь Алан был абсолютно свободен, и они могли пожениться и
послать документы на визу, о чем они и говорили весь этот год, как о
совершенно естественном продолжении их отношений. Или это она сама себе
говорила? В тот вечер она ждала, что он по традиции встанет на одно колено,
возьмет её руку в свою, и произнесёт такое волшебное и долгожданное:
«Дорогая, не согласишься ли ты стать моей женой?»
Но кандидат в мужья почему-то молчал… Молчание тянулось целых два
дня, что для Татьяны стало совершенно невыносимым. И тогда она всё-таки не
выдержала и перед сном неуверенно спросила: «Я не совсем понимаю, что
происходит. Мы, кажется, собирались пожениться, как только ты получишь
развод?» Сначала он не уловил в её голосе нарастающей обиды, и поэтому
повернулся и со вздохом ответил: «Но прошло всего лишь два дня! Дай мне
насладиться свободой».
Впервые за полтора года их знакомства она о чём-то его попросила, и он
ответил ей отказом… Она отвернулась к окну и притихла. Алан сразу понял, что
сказал непростительную глупость, и, будучи человеком миролюбивым, не
любившим конфликтов и сцен, попытался предотвратить надвигающуюся грозу.
Но было уже поздно! «Целый год я воевала с твоей женой, тёщей и дочкой,
терпела их унижения, помогала тебе с разводом, довела себя до нервного срыва,
при этом считая, что это наша проблема! Ты прекрасно знаешь, что у меня
закончилась виза, и мне грозит депортация, но тебе некуда спешить! Значит,
твои проблемы – это наши проблемы, а мои – это только мои! Неплохо ты
устроился!»
Татьяна отбивалась и упорно отталкивала его, в то время как он пытался её
схватить, заверить и успокоить: «Извини, пожалуйста! Я сказал ерунду.
Конечно, мы завтра же пойдем в загс и подадим заявление!» «Мне уже ничего
не надо. Это мои проблемы, и я их как-нибудь решу сама!»,– продолжала она
стоять в позе, всё сильнее вызывая в нём глубокое чувство вины. «Я не хочу