бойко станцевала украинский народный танец, после чего поклонилась и
покинула сцену под дружные аплодисменты. Теперь девочки с вызовом
смотрели на мальчишек, ухмыляясь и как бы говоря: «Ну, а вам-то что
показывать?»
И тут на сцену вышла Светка. Заиграл рояль, и под его тихие аккорды она
запела красивую украинскую песню. Она пела с душой, во весь голос, как умела
петь только она – при этом стараясь не смотреть в аудиторию, и обращаясь
скорее к высоким деревьям, заглядывающим в высокие окна, чем к
присутствующим в зале людям. Правда, от её беглого взгляда не укрылось, как
вспыхнули гневом и ненавистью глаза по левую сторону зала, где сидели её
одноклассницы.
Да, обратного пути уже не было – она подписала себе окончательный
приговор, и теперь девчонки ей этого никогда не простят. Она поняла это в
сотые доли секунды, когда встретила на себе эти сверлящие презрением
взгляды, и её сердце охватила такая боль и тоска, что она чуть не запнулась и не
проглотила последний куплет песни. Но ей всё-таки удалось собрать остатки
своего мужества и закончить песню – с упорством святой великомученицы.
Когда затихли последние ненавистные аккорды, Светка быстро сбежала со
сцены, и ринулась вниз по лестнице, не останавливаясь и не отдавая себе отчёта
в том, куда и зачем бежит. В голове стучала только одна мысль: «Поскорее бы
забыть весь этот кошмар!» Теперь она уже бежала по улице, не замечая ничего
вокруг – ни машин, ни прохожих, ни привычных зданий. Поскорее бы добраться
до дома, спрятаться и переждать! В том, что представляло собой «ужасное
сегодня», было столько унижения и стыда, что ей хотелось поскорее вырваться
из него и немедленно перенестись в будущее, где она будет взрослой, и где уже
не будет ни школы, ни класса, ни этого проклятого КВНа…
Что произошло потом? Девочки ей устроили еще больший бойкот. Если
после первого инцидента Светку просто игнорировали и не замечали, и она
чувствовала себя в полной изоляции, то теперь, после КВН, ситуация приобрела
более жестокий характер. «Лучше бы меня игнорировали!»,– думала теперь
Светка, когда ей стали уделять слишком много внимания, и она стала объектом
ненависти и презрения всего класса.
И хотя мальчишки и поздравили её на следующий день с победой их
команды, эта помощь была очень быстро забыта. Теперь они её не только не
защищали, но даже выбрали объектом своих бесконечных глупых шуток.
Возможно, они тоже потеряли к ней уважение – ведь она была
«предательницей», и теперь уже никто не помнил, кого именно она предала. Эта
кличка прилипла к ней, как клеймо, и теперь формировало отношение всего
класса.
Обстановка становилась всё более невыносимой, и поэтому однажды
Светка не выдержала и пришла домой в рыданиях. Родители разволновались и
начали расспрашивать, что случилось. Сначала она отказывалась признаться в
причине своих слез – ей было по-прежнему неимоверно стыдно, но, в конце
концов, она набралась мужества и рассказала всё начистоту. Отец на следующий
день пришёл в школу и попросил директрису перевести дочь в параллельный
класс, к чему она внимательно и с пониманием отнеслась, немедленно отдав
распоряжения классным учителям 7-х классов. Светка получила новый класс, а
заодно и новый шанс на дружбу и уважение сверстников…
Эти далекие и неприятные воспоминания опять вызвали в ней лёгкий
озноб. Она протянула руку за пледом, и затем плотно закуталась в него – как
будто ища спасения и защиты от нахлынувших воспоминаний. «Да уж,
повеселились тогда. Все, кроме меня!» Но почему этот случай, о котором все
уже давно забыли, так мучил её все эти годы? Теперь, с высоты своего
жизненного опыта, Светлана уже знала, что события – это как лакмусовая
бумага, которая лишь обнажает твою человеческую суть. И здесь некуда убежать
или спрятаться. Пролили на тебя проявляющую жидкость и вот ты весь здесь,
как на ладони – со всеми своими затаёнными страхами и запрятанными глубоко
обидами.
И где, как не в детстве, это проявляется особенно ярко? Дети всё замечают,
и никогда ничего не прощают – они обладают особой проницательностью,
которая позволяет им встать во весь рост и объявить окружающему миру всё,
что они думают о себе подобных. Только они способны на правду, граничащую с
утонченной жестокостью. На правду, не способную на сострадание и
понимание. На правду, ударенную кулаком в лоб, которая тебя либо отрезвляет,
либо ввергает в еще более невыносимую пропасть боли… К счастью или