А полюбоваться было на что! Зерая отплыла в сторону, и всё равно можно было видеть, как мучается самка, обхватывая себя за нос и пасть. Обеспокоенный Вилмир повернулся к ней и подплыл поближе, схватившись за её лапы. Одного взгляда в напуганные глаза Зераи было достаточно, чтобы понять её поведение — а вжимающийся животик лишь подтвердил опасения Вилмира. От неожиданности самочка выпустилась слишком много воздуха, и оставшийся запас стремительно подходил к концу.
Самчик и сам понимал, что она сейчас ощущает. Спазмы, захватившие всё тело, лёгкое, но всё усиливавшееся давящее жжение в груди, помутнение и расфокусировка зрения… И очень, очень странное чувство, сопровождающее асфиксию. Мозг как будто пьянел от неё, заставлял острее чувствовать не только страх, не только побуждал бороться, но и подогревал другие гормоны. Когда Вилмир обхватил своей пастью пастьку Зераи и через поцелуй выдохнул в неё часть собственного спёртого воздуха, потеряв небольшую долю через ноздри и зубы, им двигало не только сострадание. Зерая в ответ сначала замычала, а затем как-то сразу обмякла в объятиях дракона — и даже потянулась к нему сама. Вилмир не сразу осознал, что хвост самочки обвивает его заднюю правую лапу, а её грудка крепко прижимается к его груди. Дракон поддался давлению Зераи, переворачиваясь в воде и оказываясь под нею — глаза драконессы сверкали жадными огоньками. Прижав ушки, она потянулась к Вилмиру и ткнулась своим носом в его щёку. В промежности тут же стало тесно. Зерая была одним из прекраснейших созданий, которых Вилмир видел за свою недолгую жизнь. Её молодое, гибкое тело находилось в том коротком прелестном возрасте, когда непорочная чистота сочетается с переполненностью любовными соками. Белоснежная, ровная шерсть с чуть более длинным пушком на ушах и промежности, и чёрная, дикая грива, разметавшаяся в воде шёлковыми водорослями, лишь подчёркивали то и другое. Но… Разве сейчас время?! От жаркой волны вожделения Вилмир лишь сильнее испугался и явственнее почувствовал удушье. Когда в фильмах и играх вокруг орды уродливых зомби, это уже играет на нервах, а если драконов убивает нечто красивое и эротичное, вроде вампиров или сирланов, и страх, и влечение начинают спорить друг с другом, повышать друг на друга свой голос!
Сейчас ситуация была схожей — опасность подстёгивала инстинкт самосохранения, который боролся с сексуальным влечением к Зерае. И именно оно побеждало. То ли самочка уже проиграла эту борьбу, то ли замыслила какой-то хитрый ход, но она не сопротивлялась собственному желанию, и тёрлась о Вилмира, призывая его стержень выскальзывать из убежища. Дракон сдался — прикрывая глаза, он вцепился в предплечья самочки, едва не протыкая шкуру когтями, и потянулся к ней навстречу, подталкивая себя крыльями. Прорезавшийся через чешую кончик коснулся мягчайшего меха и почувствовал жаркую плоть через шкуру. Удушье помогало поднимать температуру, и так высокую у крылатой между задних, особенно за клочком меха, скрывавшим распахивавшуюся щель. Девичья нежность смотрелась ещё уязвимее, когда самка теряла подаренный ей воздух через испуганно оскаленную пастьку, а придушенные дёргания утопленницы, милое поджимание лапок только усиливало её красоту.
Но Вилмир не хотел её потерять… Рыкнув возмущённо, не сдерживая уже совсем спёртый воздух и бурля прямо в длинную мордочку Зераи, самец оттолкнулся от льда, стремясь сбежать через затопленный этаж вместе с обхватившей талию подругой. Они едва достигли крыши лифта, как самочка неожиданно толкнула Вилмира и прижала его к железной поверхности. Дракон забился, пытаясь высвободиться из безумных смертельных объятий, но Зерая не позволила ему этого сделать. Придавив самчика, она сама насадилась на его стержень, вдобавок прижимая лапами к лифту и бурля собственными последними пузырьками в его морду. В закатившихся глазах тускло сияло мутное, но счастливое безумие. Девочка желала хотя бы перед смертью себя опорочить, познать самца глубоко в теле… и в душе. Вилмир аж взвизгнул, когда беснующаяся драконица сначала потёрла самцовую длину своими нижними губами, а потом и вынудила войти в себя. Там был такой же жаркий ад, как в их пустых лёгких, и вода не могла его затушить, а только распаляла…
Бедняги, позабыв себя в страстных конвульсиях, вновь всплыли к тусклому сиянию, пробивавшемуся через лёд. Лапки дрожали, бились случайно, но резво, в предсмертном танце любви и страсти.
Все попытки сопротивления судьбе сошли на нет — теперь они оба кружились в водовороте собственных чувств, позабыв о реальности. Лёгкие, плавные движения Зераи распаляли дракона сильнее, чем на поверхности. Грудная духота мутила разум, выбрасывая мысли и оставляя лишь сумасшедшее желание владеть самкой. Обхватив её так крепко, как только мог, Вилмир прижался к её пастьке своей, чтобы не дать судорожно подёргивающему созданию вдохнуть воды и слишком рано разорвать только что завязанную связь. Погибая от нехватки воздуха, сотрясаясь и дрожа, они старались как можно дольше удерживать своё чудесное соединение.
Драконица снова оказалась сверху, распахнула свои дрожащие, выпрямлявшиеся в брачном призыве крылья — светлые, но сейчас застилающие свет с поверхности, погружая шахту во мрак. Даже хрипя от удушья, тряся головой в страшном оскале, разметав во все стороны гриву чёрным солнцем, самка повелевала самцом, владела им и насиловала его, в ярком предсмертном оргазме. Словно бы не Ярлуна, а она топит Вилмира, унижает его и властвует над едва держащимся в сознании самчиком. Но издёвки это были столь ласковыми, власть столь мягкой и поддающейся… А самочка — столь уязвимой, особенно внутри, когда она коснулась стержня тонкой преградой девственности. Вилмир от удивления даже выбулькнул последний воздух — пузырьки скользнули по мордочке Зераи, запутались в гриве. Неужели причина её поведения заключалась в том, что перед смертью та решила… Впрочем, всё доведение Зераи указывало на правильный ответ. Вилмир ещё раз посмотрел на её мордашку, уже изменённой, но не испорченной маской приближающегося удушения. Слишком милой она казалась, слишком завлекательной, чтобы остановиться даже на краю Гибели — и Вилмир двинулся вперёд.
Самца обхватило со всех сторон, сжало пульсирующе и сильно. Почувствовать себя полной, самочка блаженно прикрыла глаза, и вдруг замельтешила в затухающих спазмах, ёрзая и выгибаясь. Биение было уже совсем слабым — лапы, крылья и хвост скорее поглаживали чешую, чем били по ней. Мордочка ткнулась Вилмиру под шею, бездыханная, но всё равно обжигающая. Два существа наконец овладели друг другу, предпочтя и жизнь, и спасение любви и чувствам. Кровь и семя начали смешиваться в воде, когда Вилмир и Зерая потеряли сознание от удовольствия и чувства единства.
*
Ярлуна решила, что пора исчезнуть. Убрав лёд, она оценила тела драконов и скривилась — нашли, чем заниматься перед смертью! У папочки возникнет много вопросов к доченьке, когда он увидит эту картину, но так даже лучше. Теперь нужно всего лишь притвориться своей, когда охрана вытащит утопленников и сообщит Иресару, чтобы тот шёл воскрешать блудную дочь. Во всех смыслах блудную, ха-ха!
Она распахнула крылья и взвилась по шахте на несколько этажей выше. Материализовав меч и без труда разжав створки дверей, Ярлуна всунула морду в щель — торопливые звуки шагов раздавались ниже её. Отлично. Стоило надеяться, что Азар Иресар — не из пугливых, и не покинет свой старый кабинет по первой тревоге. Да, Ярлуна тоже однажды работала на него, и помнила ещё эти дурацие ковровые дорожки — синие с золотой нитью вышитыми солнцами и глазами с треугольными зрачками. Раньше это были символы Самого Сильного Бога, Аренила Черсина, да где теперь он? Изгнан вместе с архидемиургессой Арислодарой!
Ярлуна осторожно подкрадывалась по знакомому коридору. Если Азар в кабинете, то он уязвим. Если же ему сообщат о дочурке — то значит, он выйдет и уже без минуты труп. Создав вокруг себя обманчивую пелену, Ярлуна двигалась вперёд, готовая атаковать и уничтожить врага.