Я хорошо помню одну из первых историй, которую он мне рассказал, когда мы гуляли на Чистых прудах. День выдался холодным, вечер же был еще холоднее, и если бы не затейливые узоры из теней, которые выводили на асфальте прожекторы, было бы совсем тоскливо. Мы с Маратом почти все время молчали, изредка делясь впечатлениями, пойманными на ходу. Не знаю, о чем думал тогда Марат, но я постоянно возвращалась в мыслях к событию, из-за которого мы оказались вдвоем на Чистых прудах, из-за которого мы вообще встретились.
Внезапно Марат легонько дернул меня за рукав и указал на скамейку, мимо которой мы проходили:
— Видишь эту скамейку? Помню, мы как-то сидели на ней с Саньком, разговаривали буквально обо всем, фантазировали о том, есть ли другие миры и каково в них. И вдруг к нам подсел странный дед. Он был похож на бомжа — весь грязный, в вонючих обносках и… Понимаешь, — Марат внезапно прервал свой рассказ, — некоторые события просто обязаны случиться, тут уж ничего не поделаешь. И есть люди, которые непонятно как появляются в твоей жизни, говорят о том, что просто переворачивает твой мир, и тут же исчезают. Это как раз такой случай.
И Марат продолжил рассказ об этом странном человеке. Из его слов мне трудно было понять, о чем именно говорил старик и что в его речи так сильно взволновало Марата, но каким-то образом я догадалась, что речь они вели примерно о тех же предметах, что и Дон Хуан с Кастанедой, не говоря, наверное, только о магических ритуалах и предметах силы. Хотя… мне-то откуда знать?
— После нашей беседы с дедом Игорем, — говорил Марат, — прошло месяца четыре. И вдруг на Арбате мы с твоим братом снова его встречаем! А я почти и забыл о нем. Ты можешь мне не верить, но все так и было, — начал уверять меня Марат, хотя я никак не показала, что не верю его словам. Напротив, такие неожиданные встречи порой случались и со мной, и для меня они не были чем-то невероятным. Любые совпадения всегда интересовали меня, и мне отчаянно хотелось проникнуть в их суть, понять, что это такое и для чего они. Однако понять истинный смысл никак не удавалось, или же его не было вовсе, так что я решила не ломать голову над каждым таким совпадением, позволяя ему оставаться нераскрытым.
— Так вот, этот дед Игорь тоже нас узнал, даже обрадовался и решил познакомить нас со своими друзьями. А! Забыл тебе сказать: этот старик оказался директором одной финансовой компании… Да-да! Клянусь тебе, я сам бы не поверил, ведь он и во вторую нашу встречу выглядел, наверное, еще грязнее и потрепаннее, чем в первую. Нет, ты представь: он провел нас по служебному ходу на спектакль в Доме актера. Там, значит, сидят богатеи в дорогих костюмах со своими женами, а к ним в ложу заходит дед Игорь и ведет нас за собой. Все с ним здороваются как со старым другом, а он представляет нас этим людям как близких по духу и разуму приятелей.
Можно было, конечно, усомниться в этой истории, но почему-то тогда мне не хотелось. К тому же по прошествии времени я достаточно узнала о Марате, чтобы почти с уверенностью сказать: эта история не была ложью.
— Последний раз я видел деда Игоря в Крыму, несколько лет назад, — закончил рассказ Марат, — и, знаешь, мы с ним даже не удивились этой встрече. Он дал мне свою визитку, а я ее где-то потерял. Но я думаю, наши пути еще пересекутся. Если честно, я очень надеюсь на это.
В этом и был весь Марат: он не чурался никаких знакомств, и повсюду у него были друзья. За их счет он частенько жил, брал, у кого мог, в долг и редко возвращал долги кому-то, причем делал это так искусно, что ему прощали многое. Марат часто катался из одного конца страны в другой — из Москвы на юг и обратно, домой.
По правде говоря, я не уверена, что у него был дом как таковой. Район Крылатское, где он вырос, Марат любил до беспамятства, но своего угла там не имел. То немногое, что я знаю о его детстве, как-то уж слишком печально. Когда Марат был еще ребенком, мать оставила его с отцом, решив жить своей жизнью. Эта красивая женщина, с тонкими чертами лица, острыми скулами и темно-карими глазами, хотела, быть может, чего-то большего, и не удивительно: в прошлом модель и любимица фотокамер, — она стала простой женой и матерью в небольшом тихом районе на окраине Москвы.
Несмотря на то что мать оставила маленького сына заботам отца, Марат твердил, что не держит на нее зла и обиды за порушенное детство. Он очень тепло отзывался о матери, поддерживал с ней связь, причем звонил в основном он, мать же давала ему знать о себе крайне редко.