что обступает нас со всех сторон,
и пахнет мясом, струганой сосной,
и мимолетным счастьем озарен
дом на полянке в гущине лесной.
МАЛЬЧИК
Он у окна сидел, полураздет,
И видел, как среди рассветной тьмы
Дорога убегает за холмы,
А над дорогой брезжит слабый свет.
Ему опять припомнился старик,
Что на скамейке задремал вчера.
Вокруг него шумела детвора,
Старик проснулся через краткий миг.
Был странным взгляд его, и странной - речь
(Улыбку прикрывала борода):
"Жизнь - это путь неведомо куда,
Но можно пользу из него извлечь".
Внезапно потянуло холодком.
И мальчик увидал в дали сквозной,
Себя, усталого, в полдневный зной
Куда-то прочь бредущего пешком.
Дорога уводила в пустоту,
Не позволяя повернуть назад.
Обулся, встал и через старый сад
Неторопливо зашагал к мосту.
ОБЛАКА
Совсем ребенком, помню, в день погожий
Я рядом с матерью лежал в траве,
Неспешно плыли тучки в синеве.
Спросила мать: "На что они похожи?"
И я кричал: "Я вижу - всадник скачет,
Там - Скандинавия! Овца! Пастух!"
Смеялась мать, меня хвалила вслух,
Но видел я: она украдкой плачет.
Я жил, не глядя в облачные дали,
Не поднимая взора от земли,
Пусть надо мною тучи строем шли
Видения меня не волновали.
Теперь мой сын глядит на все, что мнимо,
На все, что вдаль плывет по небесам,
Я слушаю его и плачу сам
О прежних облаках, проплывших мимо.
ПРАЗДНИК
ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
Июньский вечер засветил огни,
и озарил зеркальные озера.
Наш столик посреди лужайки скоро
совсем потонет в лиственной тени.
Стихи в душе - замена разговора.
Мы допиваем чай, и мы одни.
О хрупкая печаль, повремени,
не привноси в гармонию раздора.
За озером уже бренчат гитары,
и весла мерно бьют по водной глади;
целуются мечтательные пары,
бредя туда, куда ведет дорожка,
нет, не любви - красивой позы ради
и ради чувства - но совсем немножко.
ПОД СУРДИНКУ
Она сказала мне: "Ты принц в постели".
Как простыня, окутывала мгла
Усталостью сведенные тела.
Цветы на стеклах в инее блестели.
Я - вновь питомец тьмы, и даль пуста,
Лишь белизна снегов блестит невинно.
Но видится старинная картина,
Нежна, изящна, ласкова, проста:
Взгляни - вдали, под лучезарной высью,
Меж древних башен чист и ясен вид,
Там рыцарь с дамой едут мелкой рысью,
Он свищет псов, летящих без оглядки,
А спутница на сокола глядит,
Что миг назад взлетел с ее перчатки.
ПОРТРЕТ
ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЮНОШИ
Оливковый, стариннейших кровей,
Овал лица - и мраморный, и кроткий.
Его глаза - живые самородки
Бестрепетно глядят из-под бровей.
Девичий рот; волос рисунок четкий.
На сливах, что готовы пасть с ветвей,
Налет вовеки не был розовей,
Чем на его пушистом подбородке.
Здесь все твое: и город, и река.
Вино сбродило, и зерно поспело,
Чтоб песнь твоя всегда была звонка,
Чтоб ты иного не познал удела,
Чтоб ослик поспешал вдоль большака,
Чтоб женщина перед огнем сидела.
МОЦАРТ
Небесный свод, по-утреннему синий,
Над кипарисами блестящ и жгуч,
Он посылает первый чистый луч
В изящный будуар седой графини.
Как сладко этот ежедневный миг
Использовать и с радостью, и с толком!
Над вышиваньем золотом и шелком
Она склоняет пудреный парик.
Но вскоре изменяется картина:
Приходит гость, еще юнец почти,
Возжечь огонь созвучий, взаперти
Живущий в старом сердце клавесина.
Графиня с клавиш переводит взгляд
Они желты и безнадежно стары
Прочь, за окно, где в отдаленье пары
Неспешно совершают променад.
НОВАЛИС
Был взор его печален и глубок,
Он не умел другим служить опорой.
Мечтала жизнь его о смерти скорой
Так жаждет увядания цветок.
Он усмехнулся, как дитя точь-в-точь,
Узнав, что сад погиб от стужи зимней.
Его любовь жила в священном гимне,
А он глядел в окно, в туман и ночь.
Чужая тень, безжалостна, темна,
Ложилась на лиловые обои,
Он пел еще, но рушились устои,
Кончалась жизнь; кончалась тишина.
Мелодия лилась ночной росой,
Но таяла в пространстве бестревожно,
Шепча, что некто в комнату, возможно,
Войдет с клепсидрой, скрипкой и косой.
ПТИЦА
Стук по стеклу - и вот скривились лица,
Испуганные, засмеялись мы.
И я сказал: "Наверно, это птица
В окно стучится из промозглой тьмы".
Металась тень и хлопала крылом
По влажному стеклу окна ночного;
Бесформенная, словно черный ком,
Взлетала вверх и упадала снова.
Влеклись ночные тучи, словно льды,
Во мраке время замедляло бег,
Мерцали свечи робко и печально
И роскошью казались нереальной
На скатерти, сверкавшей, словно снег,
Хрустальные бокалы и плоды.
УЖИН
Вдруг стали падать воск, вино и хлеб
Из наших рук. Внезапно тишь настала.
Огонь свечи метнулся от шандала.
Окно во мрак открылось - как во склеп.
Тяжелый дом поплыл на гребне вала
Над странами, с незримых сорван скреп.
В пучину смерти мчал нас от причала
Шквал времени, безжалостен, свиреп.
Все глубже одиночество, все тише,
И каждый за столом, оцепенев,
Во взор чужой глядится, как в зерцало.
Пока не отгрохочет ветр по крыше,
Забудь, забудь, что в сердце боль и гнев,
И слушай смех, и слушай звон бокала.
В СТРАНСТВИИ
Случайно я взглянул в окно чужое:
там женщина перед окном сидела,
при свете, голову на грудь склонивши,
устало руки вытянув во сне.
Почуяв чуждый взгляд, она очнулась,
ладонью провела вдоль дуг надбровных,
и в сторону мою взглянула кротко,
от сна еще не пробудясь вполне.
Она меня увидела. Возможно,
я мнился ей ожившим сновиденьем.
(И знаменателен, и нереален
казался наш безмолвный разговор.)
Она со стула встала непоспешно,
в камине уголья поворошила,
к столу вернулась и закрыла книгу
и на окне остановила взор.
Я знал, что в эту странную минуту
я показался ей, быть может, сыном,
который возвратился из-за моря,
иль другом, что ушел навеки прочь.
Я понимал теперь: все эти годы
бродяжничества, смуты и тревоги,
меня томило робкое желанье
прийти домой, сюда и в эту ночь.
Помедлила пред зеркалом, вздохнула,
огладила рукой седые пряди,
взглянула на часы, собралась с духом
для фразы, может быть, всего одной
но мы опять уже чужими были,
навек разделены стеклом оконным,
и только, мнилось, прозвучал в потемках
беззвучный голос за моей спиной.
ТУПИК
Она была на кухне у плиты.
Я наконец войти решился к ней.
Я ждал секунды этой много дней,
задать вопрос стыдясь до дурноты.
Ей приходилось пристально смотреть
за кофием на маленьком огне.
И я сказал: пускай ответит мне,
о чем стихи писать я должен впредь?
Тут засвистел кофейник со свистком,
пар повалил в открытое окно,
стелясь над клумбами, над парником,
вливая в кофий воду ручейком,
чтоб гуща медленно легла на дно,
она сказала тихо: "Все равно".
СИМОН ВЕСТДЕЙК
(1898 - 1971)
СЛЕПЫЕ
(по Брейгелю)
Они вдоль сел, как слизняки, ползут
и клянчат подаянье в каждом доме;
у них одна мечта: найти приют