Узнайте же: ваш образ неотвязен,
Однако безобразен дикий нрав.
Любви презревши глас,
Стремитесь вы, прекрасные, в чащобу,
О, для чего подобная вражда?
Закон природы в вас,
Жестокосердых, порождает злобу,
Не пробудив малейшего стыда.
Наделены когда
Вы красотой невиданной, сугубой
То должно ль презирать с отвагой грубой
Любовь земную, - на любом шагу
Отмщать ей, как врагу?
Гордясь божественным телосложеньем,
Перед ее служеньем вы в долгу!
Всему причина - страсть,
Ее для умноженья всякой твари
Бог сотворил с природой заодно;
Ей отдано во власть
Все, что возникло из любовной яри,
Что без нее зачахло бы давно,
И только ей дано
Блюсти сей мир, где родина вторая
Нашлась тому, кто изгнан был из рая.
Она вершит, в материю внедрясь,
Причин и следствий связь
И сеет жар любви возможно боле,
На расточенье боли не скупясь.
Растения полей
Перечислять ли мне сегодня надо,
О парах любящих ведя рассказ?
Сыскать ли тяжелей
Пленительные гроздья винограда,
Чем на лозе, что обвивает вяз?
Услышьте скорбный глас:
Ведь это голубь жалобно томится,
Проведав, что погибла голубица!
Всем Купидон выносит приговор,
Безжалостен и скор:
О подтверди, страдалица-ткачиха,
Пока сплетаешь тихо свой узор!
Ах! Тяжкая беда!
Ужасен образ действий безобразных,
Что от природы призван вас увесть!
Отвергши без стыда
Блаженства, затаенные в соблазнах,
К погибшим должно вам себя причесть!
Тяжка любови месть:
Нет для нее преград и нет различий,
Отмщать за все - таков ее обычай.
Еще услышу я в недальний час,
Как много, много раз
Вы плачете, что вас влеченье губит
К тому, кто нежно любит - но не вас.
Так из последних сил
И долее клеймил бы гордых дев он,
Своею же тоскою распален,
Но вот заговорил
Другой божок, не менее разгневан,
По-деревенски груб и неучен,
Его любовный стон
Гремел, как если бы во страхе диком
Сатир проснулся с исступленным криком.
О том, сколь ужас был его велик,
Ты знаешь, горный пик,
И ведаете вы, лесные дали,
Поскольку вы внимали этот клик.
Второй сатир:
Хотя людьми вы кажетесь подчас,
Но вам неведом вкус людского млека.
Как видно, зверь питал гирканский вас,
И принесла плоды его опека:
Отчизна ваша - ледяной Кавказ,
Вам ненавистны чувства человека,
Вы - чудища, и только внешний вид
Вас с человечьим родом единит.
Коль ваш родимый дом - в зеленой чаще,
Где птицы, дерева, цветы, вода
И даже камень, в слое дерна спящий,
Все чрез любовь проходят здесь, когда
Приходит срок ее благотворящий,
Сама природа - страсти не чужда,
Коль так, то чем бы вы не героини
Для эпосов любви, творимых ныне?
Взгляните в Аркадийскую страну:
В Сицилию тропа ведет Алфея,
Ступающего по морскому дну,
Любовью к нежной нимфе пламенея,
Об Асиде я тоже вспомяну,
О том, кого сгубила Галатея,
Когда циклоп, томящийся тоской,
Его убил - он сделался рекой.
Еще узрите в арицинской пуще,
Эгерию, что облик приняла
Струи хрустальной, из-под камня бьющей,
Ей жизнь без Пумы стала не мила;
И Библис, не стерпев тоски гнетущей,
Истаяла, слезами изошла,
Покров земли зеленый умножая,
И тем не вас ли, нимфы, устыжая?
Когда любовью пронзены ручьи,
То ведом и скалам огонь любовный,
Два тяжких камня дремлют в забытьи
На склоне Иды, в гущине дубровной,
Она - за заблуждении свои,
Он - вместе с ней, хотя и невиновный,
Приявший искупление вины
В утесы навсегда обращены.
На дальнем Кипре также нимфа есть,
Что к Ифису была неблагосклонна,
Узрите ту, кого, свершая месть,
Безмолвным камнем сделала Юнона:
Кто, вздумав песню скорбную вознесть,
Один лишь стон возносит удрученно.
И ты, о Дафнис, кто средь пастухов
Был первым сочинителем стихов!
К нему подруга страстью пламенела,
Но злобою проникнулась, прознав
О том, что сердцем друга завладела
Другая, - при посредстве тайных трав
Содеяла чудовищное дело
И превратила, страсть свою поправ,
Его в скалу. Любовь карает грозно!
Потом она раскаялась - но поздно.
Взгляните на деревья, в чьей сени
Цветы, столь вам любезные, нередки,
Любви причастны были и они,
Доселе боль испытывают ветки,
На тутовнике теплятся огни:
Что, как не страсть, сказалось и их расцветке?
Могилу Фисбы видите ли вы,
Встречая кровь влюбленных средь листвы?
В Сабее, зрите вы, томится в плаче
Та, что с отцом слиянна навсегда,
От слез ее становятся богаче
Аравии блаженной города.
О лавре вспомяните вы тем паче,
Что нимфой был и далекие года;
О кипарисе, - к их зеленым кронам
Льнут слезы, что излиты Аполлоном.
Фригийца, обращенного в сосну,
Узрите. - обреченного недаром
На муки, - за великую вину
Терзаться ветром, ледяным и ярым:
Кибелу призванный любить одну,
Он к нимфе воспылал любовным жаром,
Тогда богиня, помрачась умом,
Убить решила разум в нем самом.
Был непомерно страшен гнев богини,
Пронесся вихрь по долам и горам,
Презрев натуру, данную мужчине,
Несчастный Аттис вырвал свой же срам,
На холм рванулся он, к нагой вершине,
И там застыл, открытый всем ветрам:
Так Аттис в довершение увечий
Утратил даже облик человечий.
Воспомните, с охотою какой
На праздник Вакха дружно шла Эллада,
Красу девичью с доблестью мужской
Соединяла страстная услада,
Совсем не скоро в отдых и покой
Клонила их вечерняя прохлада,
Но ни на миг в пылу заснуть не мог
Геллеспонтийский шаловливый бог.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но вот и ей черед раскинуть длани,
Для них ветвями стать пришла пора.
И на ногах, и на прекрасном стане
Уже возникла грубая кора;
Одумайтесь, бегущие, заране
Жестокость не доводит до добра.
Растеньем можно стать благоуханным,
Не пожелав побыть с великим Паном!
Еще Филлиду я в пример возьму,
Погибшую от страшного недуга,
По милому тоскуя своему,
Она отчаялась дождаться друга,
На талии носимую тесьму
У подбородка затянула туго,
Но Демофонт, измученный в пылу,
Еще и днесь к нагому льнет стволу.
В цветке прекрасном Аполлон смятенно
Зрит Гиацинтовы черты лица.
Погиб, истерзан, стал добычей тлена
Брат матери, и он же - внук отца,
О ком рыдает Анадиомена
И в скорби проклинает без конца
Земное неразверзшееся лоно,
Равно как и бездушье небосклона.
О Клития, - ты, что почти мертва,
Познав разлуки тягостное горе,
С возлюбленным рассталась ты едва,
Как ночь настала у тебя во взоре.
Ведь радость ни одна не такова,
Чтоб нам не принесла печали вскоре,
Но вновь и вновь, разлуке вопреки,
Ты к солнцу обращаешь лепестки.
Перечисляю эти судьбы ныне,
Лия на злобу вашу новый свет:
Ни в ярости безумной, ни в гордыне
Скрыть истину у вас надежды нет.
Клянусь, что неизвестно и в помине
Предмета, что не сберегал бы след
Любви, - явить такого не способен
Ваш поиск, как бы ни был он подробен.
Бесчувственным предметам несть числа
Их множество, любовию заклятых,
Но память человечья донесла
Легенды о чувствительных пернатых;