Я колебался, ибо, как уже говорил, мне хотелось лишь заменять Иолинде отца; она проявляла нерешительность потому, что искала доказательств того, что может полностью «доверять» мне. Джон Дейкер назвал бы сложившуюся ситуацию невротической. Быть может, она такой и была; но, с другой стороны, посудите сами, как еще вести себя девушке, чей ухажер совсем недавно материализовался из воздуха у нее на глазах?
Однако хватит. Добавлю только, что, любя и будучи любимы, спали мы раздельно и в разговорах старались не касаться этой темы, хотя я порой с трудом сдерживал себя.
А затем случилось нечто неожиданное — вожделение стало ослабевать. Моя любовь к Иолинде осталась прежней — пожалуй, даже возросла; а вот желание физической близости отошло куда-то на задний план, что было вовсе на меня непохоже — вернее сказать, непохоже на Джона Дейкера.
Между тем приближался день отплытия. Я ощущал необходимость открыться Иолинде в своих чувствах. Однажды вечером, когда мы прогуливались по балконам, я остановился, погладил Иолинду по волосам, нежно провел рукой по ее шее и мягко повернул девушку лицом к себе.
Она с улыбкой поглядела на меня; ее алые губки чуть разошлись. Я нагнулся к ней, и наши уста слились в поцелуе. Сердце мое бешено заколотилось. Я прижал девушку к себе, ощущая сквозь ткань одежды, как вздымается и опадает ее грудь. Не отрывая взгляда от личика Иолинды, я взял ее руку и приложил к своей щеке. Мои пальцы перебирали ее волосы. Мы снова поцеловались; ее дыхание было сладким и ароматным. Она вложила свою ручку мне в ладонь и открыла глаза. Я увидел, что она счастлива — счастлива на самом деле. Мы оторвались друг от друга.
Ее дыхание было уже не таким прерывистым. Она проговорила что-то, но я замкнул ей уста еще одним поцелуем. Ее взгляд выражал радость и нежность.
— Когда я вернусь, — произнес я тихо, — мы поженимся.
Она сначала как будто не поняла, но потом осознала, что я сказал, осознала значение моих слов. Я пытался убедить ее, что она может доверять мне. Иного способа проделать это я придумать не сумел. И виной тому, быть может, неуклюжесть мышления Джона Дейкера.
Иолинда кивнула и сняла с пальца чудесной работы золотое кольцо, украшенное жемчугом и розовых тонов самоцветами. Она надела его мне на мизинец.
— Залог моей любви, — промолвила она, — и знак моего согласия. А еще талисман, который, я надеюсь, принесет тебе удачу в битвах. Когда тебя будут искушать и зачаровывать элдренские красотки, он напомнит тебе обо мне.
Последнюю фразу она произнесла с улыбкой.
— Какое, однако, полезное колечко, — хмыкнул я.
— Вот такое, — отозвалась она.
— Благодарю.
— Я люблю тебя, Эрекозе, — сказала Иолинда просто.
— Я люблю тебя, Иолинда, — ответил я и, помолчав немного, прибавил:
— Но в нежные воздыхатели я, увы, не гожусь. Мне нечего подарить тебе, и оттого я чувствую себя не в своей тарелке.
— Мне довольно будет твоего слова, — сказала она. — Поклянись, что возвратишься ко мне. Я даже растерялся. Куда же я могу деться?
— Поклянись, — повторила она.
— Клянусь, конечно клянусь.
— Снова.
— Я готов поклясться тысячу раз, если одного недостаточно. Клянусь. Клянусь возвратиться к тебе, Иолинда, любимая, счастье мое.
Она как будто удовлетворилась этим.
В отдалении послышались торопливые шаги. Спустя какой-то миг из-за угла выбежал человек, в котором я узнал приставленного ко мне раба.
. — О, хозяин, я насилу вас нашел. Король Ригенос послал меня за вами.
Час был поздний, и потому я слегка удивился.
— Чего хочет от меня король Ригенос?
— Не знаю, хозяин, он не сказал.
Я улыбнулся Иолинде и взял ее за руку.
— Ну что ж, идем.
Глава 7
ДОСПЕХИ ЭРЕКОЗЕ
Раб привел нас в мои собственные покои. Там никого не было, если не считать слуг.
— Где же король Ригенос? — спросил я.
— Он приказал привести вас сюда, хозяин. Я улыбнулся Иолинде и получил улыбку в ответ.
— Что ж, подождем.
Ждать нам пришлось недолго. Сначала в моих покоях появились королевские рабы. Они принесли с собой странного вида металлические предметы, завернутые в промасленный пергамент, и сложили их в оружейной палате. Я был сильно озадачен, но старался не показывать вида.