— Я?
— Ты. Но тогда ты интересовался только волейболом. Я ходила смотреть, как ты играешь. Помнишь?
— Помню. Я думал, тебе нравится волейбол.
— Я спорт терпеть не могу. Виктор смотрит, а я ухожу на кухню или иду гулять с дочкой. Машину мы продали. Виктора за границу посылать перестали. Ни красивой жизни, ни любви, одно мученье.
— Не унывай, Галчонок. Все еще уладится! — сказал Лешка и подумал, что обманчива бывает внешность.
Галя выглядела модно одетой, холеной девушкой, и можно было подумать, что у нее благополучно сложилась жизнь, не хуже, чем у Вощихина, та же сытость на лице, но в глубине глаз у нее затаилась грустинка, человечность, а в глазах певца зияла пустота.
— Я надеюсь, что все обойдется, Лешечка. Если Виктор забудет Вальку, то пить перестанет. Уйти от него? Запьет по-черному. Я думала… Много. Остается одно — нести свой крест. Я все о себе. Ты-то как? Уехал и пропал, я думала, что тебя не увижу никогда. А встретила — обрадовалась очень. Ведь тогда хорошее было время, Лешечка!
— Хорошее, — сказал Лешка, и при воспоминании о школьных годах вновь защемило сердце. Он понимал, что их не вернуть, как не воскресить из небытия мать, дедушку, теплоту родных, беззаботность детства, и от этого загрустил. И Галю жаль, хотя сама во многом виновата. Хорошо, что это понимает. — Я стал буровым мастером. Работаю в Нефтеярске. Холост. Приехал навестить бабушку. Вот вкратце и все, — доложил он однокласснице.
— Буровым мастером?! Когда ты взлетал над сеткой, я думала, что ты станешь выдающимся человеком, даже космонавтом.
— Нет, Галчонок, я работаю на земле. И не жалею. А летаю достаточно. К нам на буровую только по воздуху и доберешься.
— Женишься когда?
— Может, через год, может, завтра.
— А серьезно?
— Говорю правду, Галчонок. Я здесь с такой девушкой познакомился, с такой девушкой!
— Красивая?
— Мечта!
— Значит, красивая. Я ей заранее завидую. И вообще я стала завидовать всем женщинам, которые живут счастливо. Знаю, что завидовать плохо, но справиться с собой не могу. Где вы познакомились?
— В концертном зале.
— Если бы знала место, где найду счастье, я бы туда ходила каждый день.
— Если бы знала. Ходить надо больше. И для здоровья полезно!
— Я свое отходила, Лешечка, а тебе желаю счастья.
— И я тебе, Галчонок!
Лешка метеором пронесся по магазинам, минуя очереди, но купил необходимое. День для него начался удачно — бабушка чувствовала себя лучше, у нее почти не дрожала рука, на весу еще заметно было, а положит руку на стол — вроде совсем не дрожит. Потом позвонила Вика, пригласила вечером к себе домой. Лешка слышал ее приятный ласковый голос и не верил в происходящее, хотя понимал, что это не сон и не сказочный фильм, а что-то более реальное. Лешке вдруг показалось, что Вика играет роль принцессы, он — роль принца, что они сейчас находятся на сцене, идет спектакль, и телефон на столике, и мебель в комнате — это все театральный реквизит. Не видно зрителей, но это объяснимо. Спектакль показывают по телевидению. За Лешкиными движениями следят миллионы людей, они слышат каждое его слово. Он хочет сказать любимой, что безумно рад ее приглашению, настолько, что сердце вырывается из груди, хочется плясать или сделать что-нибудь сверхъестественное — взлететь над сеткой метра на три и поверх рук блокирующих вонзить мяч в площадку противника или пригласить в ресторан хороших людей со всего земного шара, пусть гуляют и радуются Лешкиному счастью. А что? В театре все можно. Хотел Лешка сказать об этом Вике, но застеснялся, вокруг столько народа, и вымолвил только три слова: «Приду. Большое спасибо».