– Касваллон не такой.
– Может, и не такой, но ты должен был видеть в горах, на что он способен.
– Ты слышал, да?
– Кто ж не слышал? Мой отец возглавлял охотников, провожавших аэниров за пределы Фарлена.
Ребята уселись на траву. Солнце ласково пригревало их. Леннокс и щупленький ярко-рыжий Гвалчмай все больше помалкивали, а Лейн расспрашивал Гаэлена про городскую жизнь и про вторжение аэниров. Гаэлену больно было вспоминать об этом, и он вновь перевел разговор на Касваллона.
– Я понимаю, что тебе неохота сплетничать, но я здесь чужой, и мне надо знать, почему моего… отца так не любят в клане.
– Касваллон самый богатый у нас в долине. Скота и пшеницы у него больше всех, если не считать Камбила. При этом он держится особняком, и лорд-ловчий его ненавидит.
– Он не похож на богатого. В Атерисе у богачей… были мраморные дворцы и золотые кареты. И много слуг. А ходили они в перстнях, браслетах и ожерельях.
– У нас так не принято. Мы вольный народ. А у Касваллона больше сотни издольщиков. Захоти он, мог бы основать новый клан. Он очень богат, поверь мне.
– Почему ж он тогда не отделится? Раз его тут невзлюбили… взял бы и сделался сам лордом-ловчим.
– Ему пришлось бы оставить все свои земли в долине и поселиться где-то еще, а это теперь непросто. На северо-востоке до самых нижних земель сидят Хестены, к северу от них Паллиды. Остальная земля на шесть дней пути вся фарленская, а дальше грызутся между собой мелкие кланы – Лода, Дунильд, Ирела. Кроме того, Касваллон – Фарлен и Фарленом останется.
– Ох, как есть хочется, – сказал вдруг Леннокс.
Гаэлен выудил из кошеля на боку ломоть мясного пирога и дал ему. Леннокс, поблагодарив, тут же расправился с угощением.
– Мой отец тоже был бы богат, – сухо заметил Лейн, – не будь братец таким прожорливым.
– Он ведь большой, – вступился Гаэлен. – Никогда не думал, что парень, наш ровесник, может быть таким здоровенным. – Леннокс, вымахавший уже выше шести футов, обладал бычьей шеей и богатырским туловищем. На широком лице проступал темный пушок.
– Да, силенка у него есть. И он не дурак, хотя люди болтают разное – просто говорит мало. Верно ведь, брат?
– Как скажешь, – ухмыльнулся Леннокс.
– Ему нравится представляться дурачком, не знаю уж почему. Все думают, что у него мозгов вовсе нет, а он не перечит.
– Пусть думают, какой от этого вред, – мягко промолвил Леннокс.
– Такой, что меня это раздражает, – нахмурился Лейн. Не знай Гаэлен, что они братья, он нипочем бы об этом не догадался. Лейн, хотя и высокий, был стройным юношей с тонким лицом.
– Не знаю, с чего бы, Лейн, – улыбнулся Леннокс. – Голова у нас ты.
– Чепуха. А ты что молчишь, кроха? – обратился Лейн к Гвалчмаю.
– Думаю про Агвейна. Не хотелось бы никого злить.
– На тебя он долго злиться не будет, а я тобой просто горжусь. Что скажешь, Леннокс?
– Не у всякого бы хватило духу остаться. Ты, Гвалч, об этом не пожалеешь, точно тебе говорю.
– Как по-вашему, они будут еще задирать Гаэлена? – спросил Гвалч.
– Нет, – ответил Лейн. – Агвейн, когда подумает хорошенько, поймет, что Гаэлен вел себя, как… как настоящий горец. И почувствует к нему уважение.
Гаэлен покраснел и не сказал ничего.
– Думаю, пора нам рассказать Гаэлену про Охоту, – решил Лейн.
Касваллон помялся у двери, закусив губу – он думал, что оставил эту привычку в далеком детстве, но нет. Ожидание перед дверью Леофаса оживило в нем крайне неприятные воспоминания.
Ребенком Касваллон стащил из дома первого поединщика Леофаса кинжал. Камбил донес об этом своему отцу Падрису, усыновившему Касваллона, а тот пришел в ярость и отправил мальчика с покаянием к Леофасу.
Тогда он топтался под дверью точно так же, как и теперь.
– Дурак, – сказал себе взрослый Касваллон, но делу это не помогло. Он набрал в грудь воздуха и постучался.
Леофас впустил его и, не здороваясь, указал на стул перед очагом. Касваллон скинул плащ, сел. Пол большой комнаты устилали козьи и волчьи шкуры, на стене висела медвежья, запыленная и облезлая.
– В последнее мое посещение ты меня отлупил ремнем, – напомнил Касваллон, вытянув ноги к огню.
– За дело, сколько мне помнится, – ответил Леофас – невысокий, но широкий в плечах, с толстой шеей и густой, с седыми нитями, бородой. Его голубые глаза смотрели остро и неприветливо.
– За дело, да.
– Говори, зачем пришел, – отрезал хозяин дома.
Касваллон встал, пряча гнев.
– Нет, навряд ли. Я уже не мальчик, укравший у тебя нож – с тех пор я вырос. Я пришел сюда по совету Маггрига, который мне показался разумным, но твою грубость терпеть не стану.
Когда Касваллон протянул руку к плащу, Леофас, подняв брови, спросил:
– Не хочешь ли выпить, парень?
Касваллон помедлил, убрал руку.
– С удовольствием.
Леофас принес две кружки эля и сел напротив.
– Ну, так что же тебя привело ко мне?
– Поговорим прежде начистоту. В молодости ты разбойничал по всей округе, умножая свои стада – с чего же ты на меня-то так взъелся?
– Люблю, когда люди говорят прямо. Вот тебе такой же прямой ответ. Когда я был молод, кланы открыто воевали между собой и никто не знал, что такое богатство. Скот угоняли, чтобы не умереть с голоду. Но времена изменились, и горцы стали зажиточными. Когда ты начинал, я восхищался тобой как смелым и хитрым парнем, однако ты и разбогатев остался разбойником. Тогда я понял, что твои вылазки – не средство, а цель. Мужчине порой приходится рисковать жизнью ради своей семьи, но ты рискуешь ею ради собственного удовольствия. Большинство горцев ценят свой клан – ведь мы как одна большая семья и все друг от друга зависим. О сиротах заботятся, и никто не голодает, пока другой обжирается. Но тебе, Касваллон, дела нет до сородичей. Ты избегаешь всякой ответственности, и самое твое существование разъедает то, на чем держится клан. Дети тебе подражают, рассказывают о твоих подвигах, хотят быть такими, как ты. Ты у нас горец из прошлого, оживший миф.
За твои любовные похождения тебя прозвали Касваллоном-Кукушкой. Женщины от тебя без ума – это я понимаю и не ставлю тебе в укор, но зачем же делать сына чужой жене и тем губить жизнь ее мужа? Он ее обожает, а она предает его любовь ради пары бурных ночей с тобой. Потом ты уходишь, погубив заодно и ее.
Что до воровских твоих дел, то они сбивают с пути горцев из других кланов. Прошлой осенью я поймал трех Паллидов с моим племенным быком и вынужден был отрезать им пальцы – таков закон. А почему им вздумалось идти воровать? Потому что Касваллон увел быка у Паллидов. Я все сказал – очередь за тобой.
Касваллон слушал Леофаса с тяжелым сердцем, но не мог опровергнуть ни единого обвинения.
– Для начала хочу сказать вот что: все это правда, но злого умысла у меня никогда не было. Ты говоришь – кукушка, но ведь мужчина иногда поддается себялюбивым желаниям и оправдывает себя тем, что дарит кому-то немного счастья. Я извлек уроки из прошлых ошибок и своей жене ни разу не изменял. И о набегах я не жалею, потому что получил от них много радости. Моим подражателям остается пенять на себя, ведь я не меньше их рисковал. Да и не краду я больше скот, это тоже в прошлом. К тебе я пришел из-за аэниров. Я не ищу ни твоей дружбы, ни твоего одобрения, но аэниры – убийцы, и скоро они начнут войну с кланами.
– Лорд-ловчий у нас Камбил. Ты уже говорил с ним?
– Сам знаешь, что нет. Не говорил и не стану. Если я скажу Камбилу, что овцы едят траву, он начнет кормить их говядиной.
– Твоя правда, – кивнул Леофас. – И насчет аэниров я с тобой тоже согласен, но Камбил думает по-другому. Он хочет с ними торговать и пригласил аэнирского капитана посмотреть Охоту.
– Камбил не видел взятия Атериса.
– Зато ты видел – и очень после этого изменился.
– Не отрицаю.
– Как дела у парнишки, которого ты к себе взял?