В обоих случаях отсутствуют две вещи: первая — возможность осознания реальности психики, поскольку шизофреник, находясь в состоянии острого психоза, полагает, что архетипы внутреннего мира абсолютно реальны — именно поэтому он считает себя Иисусом Христом. Но он говорит об этом безо всякого намека на мистику, он имеет в виду буквальный смысл: назови он себя сейчас Иисусом Христом, ему не придется завтра идти в офис. Он не осознает [архетип] на уровне души, во внутренней плоскости, а принимает его буквально и конкретно.
Мой опыт показывает, что самая жесткая борьба по выводу шизофреника из этого состояния происходит тогда, когда аналитик пытается сделать все возможное, чтобы пациент осознал символический уровень интерпретации. Настаивая на конкретном понимании вещей, человек тем самым вводит в свою болезнь
странную примесь рационализма и материализма. Он не замечает реальности психики. Он не может принять гипотезу о том, что психическая реальность противоположна внешней физической реальности; он смешивает одну реальность с другой, что приводит к абсурду. Когда такие люди впадают в состояние фон Шпата, они становятся рациональными, но все же не признают реальности психики.
Вторая вещь, которой не хватает [шизофренику] — это функция чувствования, т. е. возможность правильного восприятия ценностей. Юнг рассказывал случай о своей пациентке-шизофреничке, которая время от времени переставала его слушать. Ему стоило больших усилий узнать, что же с ней происходит в моменты, когда она резко прерывает общение. В конце концов она призналась, что в эти моменты звонит Деве Марии для того, чтобы быстро узнать ее мнение. Другими словами, в это время пациентка была недоступна, так как на линии связи находился другой абонент, с которым она общалась! Однако если человек имел мистическое переживание образа Девы Марии, он должен был полностью находиться под воздействием материала бессознательного. Люди, с которыми происходило такое внутреннее переживание, еще несколько дней после него потрясены этим опытом, что является вполне адекватной реакцией на эмоционально переполняющее религиозное переживание. Но для шизофреника будет вполне типичной фраза: «Алло! Это Дева Мария? Отлично!» — вы или совершенно в это не поверите, или будете шокированы. В случае с шизофренией отсутствует система ценностей. В бреду пациенты говорят одинаковым тоном и об Иисусе Христе, и о снабжении макаронами. Самая элементарная банальность и самое глубокое религиозное содержание смешиваются безо всякой оценки.
В этой связи большое значение имеет мифологическая история Амура и Психеи. Психея, подобно Золушке, должна перебрать зерно, отделив его от плевел, тем самым отделив добро от зла. Так в символическом смысле выражена функция психики, заключающаяся в определении ценностей. Если утрачена Анима, чувства также пропадают — такое часто случается при шизофрении. Как только у мужчины уходят чувства, утрачивается контакт с Анимой, возникает подобное [шизофрении] состояние. Как только определенное количество людей оказывается в этом состоянии, развивается массовый психоз — такую картину мы уже видели и, возможно, не в последний раз.
Теперь Ли попал в ледяную ловушку и оказался среди духов мертвых. Он снова увидел своего умершего отца, Генриэтту Карлсен и Отто фон Лобе. Он почувствовал внутри холод и полную растерянность. Он не знал, где находится, и пошел наугад. Мы видим, что Ли вновь вернулся на север, к полюсу фон Шпата.
(Вы помните, что фон Шпат ассоциируется с севером, холодом и льдом, а ветер, дующий на юг, означает приближение Фо. В данном случае холод, естественно, относится к миру мертвых). Далее нам придется опустить какую-то часть книги.
Ли увидел лошадь, белую птицу и Фо. Обращаясь к нему, Ли сказал: «Пошли». Они вскочили на черного коня и поскакали прочь. Что-то внутри Ли испытывало сомнения и чувствовало себя обманутым, — ему было как-то жутко — но Фо торопил его. Они сели на корабль. В этот же момент сразу, без рассвета, взошло солнце, и Ли увидел рулевого. Посмотрев в глаза шкиперу, он узнал фон Шпата. Ли закричал, наступила полная темнота.
Фон Шпат принял обличие Фо и хитростью заманил Ли на корабль. Здесь опять происходит энантиодромия, но на этот раз причина ее — в сознании. Дело в том, что фон Шпат и Фо — это две копии или два аспекта одной сущности: в одном скрывается другой. Подобное можно встретить в крайних психологических противоположностях, поскольку в критической точке два начала сливаются в одно. Это похоже на Тай-ги-ту китайской философии: в черном или белом всегда существует зародыш противоположности.