— Это ведь ненадолго, Рив, — заметил я.
— Искренне надеюсь, что так. Кому оно нужно, чтоб надолго?
И уж, безусловно, не Гвендолен. Когда я сообщил ей об этом, она сперва отнеслась к этому с недоверием, затем пришла в ужас. Когда я выразил сожаление, что рассказал ей об этом, поскольку «отступничество» Рива так ее огорчило, она резко меня оборвала, заявив, что не желает больше разговаривать на эту тему. Гвендолен стала еще раздражительней, взвинченей и к тому же впала в уныние. Она буквально подпрыгивала, когда звонил телефон. Раза два-три я, вернувшись домой, не находил там ни жены, ни готового обеда; затем приходила жена, вся какая-то разбитая, и объясняла, что выходила прогуляться. Я показал Гвендолен нашему врачу, он прописал ей транквилизаторы, а от них настроение у нее совсем упало.
С Ривом я не виделся целую вечность. Затем вдруг, как гром среди ясного неба, он позвонил мне на работу и сообщил, что отбывает на три недели на юг Франции.
— Это при Ваших-то финансовых затруднениях? — удивился я.
Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем мне удалось убедить Рива в январе уплатить подоходный налог — этим делом он занимался раз в полгода, — и я знал, что пока он не получит в мае аванс под свою новую книгу, он фактически банкрот.
— А Вам не кажется, что юг Франции слишком дорогое удовольствие?
— Как-нибудь выкарабкаюсь, — ответил Рив. — Управляющий банком — один из моих почитателей. Он позволит мне превысить кредит.
Гвендолен известие от отъезде Рива на отдых, казалось, нисколько не удивило. Рив уведомил меня, что отбывает один — с «изумительной цыпочкой» давно покончено, и Гвендолен сказала, что по ее мнению, Риву и в самом деле не мешает отдохнуть, тем более, что там, как она выразилась, ему не будут докучать все его подружки.
Когда мы познакомились с Ривом, он снимал квартиру, но я убедил его купить себе подобную — для надежности и в качестве помещения капитала. Жилище это, известное под громким названием «квартира-сад», располагалось на самом деле в полуподвальном помещении цокольного этажа одного большого викторианского дома на Бейсуотер. Обычно мой маршрут на работу не проходил по улице, где жил Рив, но иногда, при интенсивном движении, мне приходилось делать крюк и проезжать мимо его дома. Как-то утром, недели две спустя после отъезда Рива, я тоже проезжал мимо и, естественно, посмотрел на его окно. По-моему, проезжая мимо, каждый бы взглянул на дом своего друга, даже если бы знал, что того нет дома. Спальня Рива выходила на улицу — была видна только верхняя половина окна, нижнюю же скрывала трава газона. Я заметил, что шторы задернуты. Не очень-то осмотрительно, приманка для воров, но потом совершенно об этом позабыл. Однако два дня спустя я снова проезжал утром мимо, на этот раз — из-за затора на улице —- очень медленно, и снова взглянул на окно Рива. Теперь шторы были задернуты не так плотно, между ними оставался зазор шириной дюймов в шесть. Чем бы вор ни занимался, маловероятно, чтобы он открывал шторы. О ворах не могло быть и речи, и я решил, что Рив, наверное, вернулся раньше намеченного срока.
Убедив себя, что все равно опоздаю на работу, если буду пробиваться через эту пробку, я быстро припарковал машину у платной стоянки. Пойду к Риву, подумал я, пусть сварит мне чашечку кофе. Однако, на мой стук никто не отозвался, зато, когда я снова взглянул на окно, я чуть ли не на сто процентов был уверен, что шторы кто-то сдвинул, причем в последние десять минут. Я позвонил женщине этажом выше. Она спустилась вниз в халате.
— Простите за беспокойство, — сказал я. — Вы, случайно, не знаете, вернулся ли мистер Бейкер?
— Раньше субботы он не вернется, — ответила она.
— Вы уверены?
— Что за вопрос, — раздраженным тоном ответила она. — В понедельник я сунула ему под дверь записку, и если бы он возвратился, он бы тут же поднялся ко мне забрать посылку, которую я за него получила.
— Вы не знаете, он уехал на машине? — спросил я.
—Разумеется, на машине. А в чем дело? Что он натворил?
Я ответил, что, насколько мне известно, он ничего не натворил, и она захлопнула дверь у меня перед носом. Тогда я прошел по дороге к стоящим в ряд частным гаражам. Сквозь матовое оконце в двери гаража было плохо видно, но все же я убедился, что зеленоватый «фиат» Рива на месте. Теперь я твердо знал: Рив никуда не уезжал. Я хмыкнул, представив себе, как все эти недели Рив скрывается в собственной квартире, питаясь продуктами из морозильника, а большую часть времени проводит в комнатах с окнами во двор, обнесенном высокой стеной, там никто не заметит, горит у него свет или нет, будь то день или ночь. Ну, что ж,—подумал я, доживем до субботы, и представил себе, как я буду подробно расспрашивать Рива о его поездке, расставляя ему небольшие ловушки, пока даже он, обладающий писательским воображением, не будет вынужден признать, что никуда не уезжал.
Когда в тот день я вернулся домой, Гвендолен накрывала на стол к ужину. С ней одной, решил я, поделюсь своим намерением разыграть Рива. Я завладел ее вниманием, как только упомянул его имя, когда же сообщил ей, что машина Рива спокойно стоит себе в его гараже, Гвендолен уставилась на меня, а вся краска сошла с ее лица. Она опустилась на стул, а вилки и ножи, которые она держала в руках, упали ей на колени.
— Ради Бога, что с тобой? — забеспокоился я.
—- Как он может быть таким жестоким? Как он может так поступать с людьми?
— Ах, дорогая моя, ты же знаешь, Рив безжалостен к женщинам. Помнишь, он рассказывал нам, что проделывал такие фокусы и раньше.
— Я ему сейчас позвоню, — сказала Гвендолен. Я видел, что она вся дрожит. Она набрала номер Рива, послышались долгие гудки.
— Он не ответит, — заговорил я. — Знай я, что ты так расстроишься, я бы тебе ничего не сказал.
Больше Гвендолен не произнесла ни слова. На плите что-то варилось, стол был наполовину накрыт, но она все бросила и вышла в переднюю. Почти тут же я услышал, как хлопнула парадная дверь.
Мне известно, что особой сообразительностью я не отличаюсь, но я не тупица. После такого даже муж, который доверяет своей жене так, как доверял своей я — вернее, для меня вопрос о доверии никогда не стоял, — сообразил бы, что что-то происходит. Впрочем, ничего особенного, успокоил я сам себя. По-моему, она просто чокнулась на преклонении перед героями — Рив льстил и доверялся ей, подогревая это чувство еще сильнее. После того, как он внушил ей, что она его самый близкий друг, посвященный во все его тайны, Гвендолен, естественно, считала себя уязвленной и обманутой. Тем не менее я поднялся наверх и порылся в ящике ее туалетного столика, где она хранила сувениры, чтобы еще раз убедиться в своих предположениях. Непорядочно? Не думаю. Ящик Гвендолен никогда не запирала и даже не думала от меня скрывать , что там лежит.