Думаете, что Блэр Уолдорф действительно пытается сделать кому-то что-то хорошее? Нет, ее просто переполняет чувство обновления. Причем это было нечто большее, чем просто новая прическа и все такое. Как настоящая примадонна, она собралась на все выходные на курорт с минеральными водами подлечить не только тело, но и душу.
Как будто ему без этого жилось плохо
Как Аарон и подозревал, рядом с фарфоровым кувшином марки «Споуд» на столике в прихожей пентхауса на 72-й Восточной улице, принадлежащего его отцу и мачехе, его поджидал кремового цвета конверт из Гарварда. Аарон выпустил в коридор Муки, которому очень хотелось пить, и пес тотчас же побежал к кухне, хотя все еще был на поводке. Окостеневшими пальцами Арон схватил письмо. Серена стояла за ним и терпеливо ждала, хотя ему хотелось распечатать письмо в одиночестве. «А что, если его не приняли?»
Серена сняла пальто и бросила его на стул в углу, обшитый голубой тканью.
— Я буду любить тебя, что бы ни случилось, — сказала она, затаив дыхание.
Уставившись на конверт, Аарон почувствовал непонятное раздражение, может, оттого, что был слишком напряжен. Обычно к подобного рода вещам он относился с предельным спокойствием.
— Черт, — произнес он вполголоса и разорвал конверт. Развернул аккуратно сложенный лист бумаги кремового цвета и дважды прочел напечатанный на нем небольшой абзац. Затем взглянул на Серену:
— Блин.
Ее лицо вытянулось. Как ужасно, что ее возлюбленный вынужден пройти через все это!
— Бедняжка. Я так сожалею.
Аарон вручил ей письмо, и она с неохотой взглянула на него.
«Уважаемый мистер Роуз, мы рассмотрели ваше заявление и рады вам сообщить, что вы зачислены в Гарвардский университет на курс…»
Глаза Серены вдруг широко раскрылись.
— Дорогой, ты поступил! Ты поступил!
В коридор проворно вошла Мертль, она работала кухаркой в семье Аарона, а за ней следом и запыхавшийся слюнявый Муки. Светло-желтая униформа горничной была измазана чем-то оранжево-красным, так что казалось, будто она обмочилась.
— Мертль, Аарон поступил в Гарвард, — гордо объявила Серена, сжимая своего друга в объятия. — Это просто супер!
Серена и Аарон переглянулись.
— Мне кажется, это нужно отпраздновать, — сказал Аарон, и чувство облегчения, охватившее его, тотчас же переросло в самодовольство.
Серена стукнула своим узким указательным пальцем но его очаровательному веснушчатому носу.
— Я знаю, где у них здесь шампанское.
Блэр поднималась на лифте к себе в пентхаус, который со стороны 72-й улицы выходил на Центральный парк. Когда двери лифта открылись, она сразу узнала новое синее кашемировое пальто Серены, брошенное в прихожей на стул эпохи Людовика XVI. Все еще трудно было свыкнуться с мыслью, что Серена может находиться у нее дома даже в ее отсутствие.
— Блэр? — словно эхо отозвался голос Серены из бывшей комнаты для гостей, которая теперь принадлежала Аарону. — Входи. Где ты была?
— Подожди, — ответила Блэр. Она сняла свое голубое полупальто с капюшоном и деревянными пуговицами и повесила его в шкаф для верхней одежды. Ей совершенно не хотелось объяснять Серене и Аарону, почему она так кардинально изменила внешность, когда они будут сидеть перед ней полуобнаженные, но она понятия не имела, как этого можно было избежать. Если она их проигнорирует, они, пожалуй, сломают дверь в ее комнате и будут прыгать на ее кровати, как придурки, требуя, чтобы она обратила на них внимание.
На Мертль это не произвело никакого впечатления. Она бросила поводок Аарону, на ее полных запястьях брякнули золотые браслеты, от ее рук, уставших от работы, пахло луком.
— Возьми-ка ты лучше собаку с собой, — проворчала она и побрела на кухню в своих новых белых теннисных туфлях «Найк».
Она почувствовала сигаретный дым и, стоя у полуоткрытой двери, позвала: — Эй!
— Входи, — невнятно сказал Аарон. После двух бокалов «Дом Периньона» ему уже было хорошо.
— Мы вот тут празднуем.
Блэр распахнула дверь. В комнате Аарона был сделан косметический ремонт, и теперь она оформлена в баклажанных и лазурных оттенках, на окнах вместо занавесок были клевые металлические жалюзи, стилизованные под шестидесятые, на полу — прикольные полистироловые кресла в форме огромных подушек. На ковре из натуральной пеньки, закрывающем пол из твердой древесины, валялись футляры от компакт-дисков, компьютерные игры, ди-ви-ди-диски, музыкальные журналы, книги из библиотеки о культуре растафари на Ямайке. Серена и Аарон сидели на кровати эпохи короля Эдуарда, причем постель была в полном беспорядке, пили шампанское из лучших хрустальных бокалов ее матери, и, как и предполагала Блэр, на них не было ничего, кроме нижнего белья. На Серене, правда, была темно-зеленая футболка Аарона с надписью: «Bronx dale Athletic», которая была ему велика, а из-под нее выглядывали шелковые трусики «Ла Перла». Ну хотя бы трусики были что надо. Блэр уж была готова спросить, по какому поводу пьянка, но Серена проболталась:
— Аарон поступил! Аарон поступил в Гарвард! Блэр уставилась на них и не смогла скрыть раздражения. Нелегко смотреть на великолепие пышных длинных светлых волос Серены, когда ее собственные волосы валялись в каком-нибудь мусорном баке на 57-й улице, а самодовольной улыбки на противном лице Аарона, обрамленном многочисленными дредами, вполне достаточно, чтобы ей захотелось облевать его дурацкий ковер.
— Садись на кресло, — предложил Аарон. — Если хочешь шампанского, та кружка чистая. — И он показал пальцем на кружку с символом Гарварда, которая стояла на столе.
Серена размахивала листком бумаги кремового цвета.
— Ты только послушай. «Уважаемый мистер Роуз, — прочитала она вслух, — мы рассмотрели ваше заявление и рады вам сообщить, что вы зачислены в Гарвардский университет…»
Блэр отправилась в парикмахерскую, не успев пообедать, а тут еще этот праздник по поводу всеми обожаемого Аарона. От отвращения у нее закружилась голова. А ведь это она должна была получить конверт о зачислении в университет. Но после того лажового собеседования консультант школы по высшему образованию посоветовал ей не отправлять документы первым потоком. Поступление в Йельский было ее единственной целью в жизни, помимо свадьбы с Нейтом Арчибалдом, конечно, и счастливой семейной жизни в кирпичном особняке, увитом плющом, неподалеку от Пятой авеню, который она уже присмотрела. Но теперь ей, как и всем идиоткам из ее класса, придется дожидаться апреля, чтобы выяснить, поступила она или нет. Это было верхом несправедливости.
— Извини, Блэр, — сказал Аарон, глотнув шампанского. Он всегда опасался, когда Блэр начинала нервничать, и упреждал такие моменты, но сейчас он чувствовал себя слишком хорошо, чтобы думать об этом. — Я не собираюсь извиняться за то, что поступил. Я заслужил это. Складывалось впечатление, что огромное крыло корпуса естественных наук, построенное компанией его отца, не имело к его поступлению никакого отношения.
— Да пошел ты, — ответила Блэр. — Может, ты забыл, что, если бы не заставил меня пить то вонючее пиво и есть ту дерьмовую еду в паршивом номере мотеля накануне интервью, я наверняка бы уже была зачислена в Йель.
Аарон закатил глаза:
— Разве я предлагал целоваться тебе с тем, кто проводил собеседование?
Серена недовольно фыркнула, и Блэр зло посмотрела на нее.
— Извини, — быстро сказала Серена. — Да ладно тебе, Блэр, — уговаривала она ее. — Ты ведь, того, самая лучшая ученица в классе. Конечно же, ты поступишь. Только узнаешь об этом в апреле. Блэр снова недобро взглянула на нее. Она не ела ждать апреля. Ей хотелось знать сейчас. Аарон зажег еще одну сигарету и поднял голову, чтобы выпустить пару колец. Всем своим видом он показывал, как он крут. Ему больше ничего не нужно было делать, разве что весь день пить шампанское на протяжении всего второго семестра, и даже в этом случае он будет учиться в Гарварде. Козел.