Турс. Великан. Первочеловек. (Шип)
Если человек, покинув отчий дом, в круговороте событий забыл о нём, но в трудный момент ищет опору в памяти, выкапывая из хлама воспоминаний родительское тепло, улыбку и ключевое слово, дабы не похоронить окончательно золотую нить своего рода и себя в том числе, то я думаю, это и есть тот момент самоосознания, с которого и начинается самостоятельное бытие человека мыслящего. Он вступает в борьбу за право существовать, существовать как носитель святых ценностей, ценностей, благодаря которым его жизнь имеет смысл, ценностей, которые являются символом, знаком и молитвой его собственного рода. Он не нападает ни на кого, навязывая свои ценности. Они слишком ценны, чтобы их кому-нибудь навязывать, они слишком драгоценны даже для того, чтобы просто выставлять их на всеобщее обозрение. Кто дорос, тот и так их увидит и распознает. С таким можно и поделиться своими ценностями. Но он непреклонно защищает свои ценности, во что бы то ни стало, ибо жизнь сама по себе имеет начало в своей собственной ценности. И если для обычного человека эта фраза абстрактна, то для тех, кто «выжил» на этой земле, — это самая реальная реальность, — это ключевой опыт, который они выносят с этой земли. В непримиримой борьбе за ценности своего рода индивидуальность неизбежно их преумножает и привносит в сокровищницу своего рода.
Так и народ, будучи «большим человеком», обязан отстоять свои ценности, преумножая их в непримиримой борьбе. Если народ отстоит и сохранит свои ценности, он будет жить, «жить» в космическом смысле слова, он отвоюет у этой земли право быть, ибо земля — это суровое место испытания для претендующих на бессмертное космичное существование. Только совершенный узор бытия, сотканный нитями собственных жизней, даст ключ — силу размыкающую колесо школьных будней.
Если русский народ будет пытаться следовать за западом или за востоком, то он станет не пригоден как инструмент для своей собственной души. Он должен слушать свою душу! Если он однажды вспомнит свою колыбель, если он однажды вспомнит те просторы, на которых он поднимался, то не ровен час он и вспомнит напутствующее слово своих родителей. Он непременно его разберёт. Оно не записано ни в Библии, ни в Коране, ни даже в Ведах и Упанишадах. На это можно смотреть как на блистающий опыт других народов. И если даже он не найдёт этого в своих пожелтевших манускриптах, то тогда он должен прочесть это на скрижалях своего сердца и написать это сейчас, если требует того бумага.
И появляются люди, ищут по закромам истории, находят обрывочки, пишут, тренируются, и просвечивает сквозь это нечто, вырисовывается облик. Хотя не надо сильно тужиться — русскому народу это легко даётся, когда он не порождает искусственно проблему. Его писания звучат в его народных песнях. Даже песни советских времён несут напев безвременной русской веды. А сколько русских поэтов я бы назвал «ведунами», напевших русскую веду на разные лады.
Русский народ не любит говорить о своём Боге. Он живёт Его красотой. Он её поёт. В этом — раскрытие сердца народа. В его языке, песнях, стихах, сказках, рассказах — во всём, что он творит из своего собственного вдохновения — тепло вод его собственной Веды. Просто её надо распознать. Звучание её совершенно индивидуально и неповторимо.
Может быть не набрана ещё критическая масса страданий или не накоплена критическая масса размышлений, чувств и переживаний, не хватило атмосферного давления всеобщего неблагополучия и температуры собственного брожения, чтобы пошёл процесс кристаллизации собственной души народа. Может быть, мы не достигли ещё самого дна, чтобы ощутить неутолимое желание стать тем, чем хотели видеть нас наши Боги.
Мы не сможем придумать себя, мы не сможем экономическими и политическими телодвижениями обеспечить себе право на существование. В лучшем случае, как страна уже ставшая сырьевой базой для запада и востока, мы сможем стать хорошим генетическим сырьём для других народов. И это уже происходит. Граждане нашей страны согласны быть кем угодно, только бы получить вид на жительство за границей. Работать кем угодно, выйти замуж за кого угодно. Полное безразличие к своему статусу, человеческому статусу. Но ведь под ногами наша земля. Она не хуже никакой другой земли. В древности народы Евразии, заселяя земли, называли их святыми землями: «Это моя земля, это святая земля». Что делало её святой? Народ делал её святой. Он освещал её своим присутствием, он освещал её своим почитанием, своим отношением, своим духом. Он готов был стоять за неё до смерти — ибо смерти для таких людей не существовало.