Старик вздрогнул, усталые глаза поднялись на девушку:
— Давно ль ты здесь, краса-девица?
— Только твою песню прослушала да переливы соловушки. Очень уж вы жалостливо выводите, аж сердце разрывается на мелкие кусочки. Но так хорошо потом, словно утренней росой душу окропили, — всхлипнула девушка и вытерла глаза кончиком платка.
— Спасибо, красавица, за слова добрые. Давно я здесь не был, вот и накатила грусть-тоска по родным местам. А птаха вольная песней поддержала, — произнес старик, сучковатые пальцы осторожно пригладили перышки соловья. — Прибилась на днях, все же не так скучно по ковылю ступать.
— Уезжал куда, деда? — девушка помогает старику встать.
— Да, уезжал, — вздыхает старик. — Три года в провел поисках, а нашел возле дома.
— Три года? Знать, много где побывал? Много чего видывал?
Старик и девушка осторожно спускались с утеса, серая птичка крепко вцепилась в рубаху. Из-под ног прыскали ящерки, издалека доносились жалобы кукушки на тяжелую долю.
— Побывал на востоке, где восходящее солнце окрасило кожу людей в желтый цвет. На западе тоже искал, там от закатного солнца у всех кожа красная. На юге особенно жарко, поэтому люди голые ходят, черные как головешки в печи. Непривычно везде для северян, ох и непривычно. Всё одно дома краше! — старик смотрел на заливные луга, линию густого леса на виднокрае.
— А что искал-то, деда?
— Цветок, что сравнится по красоте с моей любимой. Искал далеко, а нашел почти под боком. Теперь несу своей избраннице. Зарок у нас такой случился: принесу цветок, и она выйдет замуж за меня.
При этих словах соловушка издала жалобную трель.
Девушка внимательно слушала старика, поддерживала его за локоть при спуске.
— Цветок-то нашел, да только куда ей такой старый-то нужен буду? На него обменял у колдуна свою молодость, но зато зарок исполню — докажу свою любовь. А там будь что будет, — покряхтывал старик. Больше себя успокаивал, чем рассказывал девушке.
Он достал из-за пазухи небольшой мешочек. Из вышитого кисета протянулась вверх черная ромашка. Ничего особенного, но взгляд притягивает — не оторвать. Лепестки, прожилки, листья — никакому мастеру не повторить. Поставь рядом с самыми красивыми цветами — не увидишь цветов.
— Ой, деда, ты никак шутить надо мной вздумал? Совсем глупой считаешь, если старые сказки рассказываешь? Ох, и насмешил… а цветок и взаправду красивый.
Нахмурившийся старик убирал ромашку обратно.
— Не сказки то, девица! Три года я искал цветок, а нашел недалече отсюда, в хижине у колдуна. Видать, поселился здесь за время моего путешествия, коли я не слышал о нем никогда. Попросился к нему переночевать, а он давай отказываться, мол, ночи у него долгие. Но всё же упросил, а утром заметил во дворе эту красоту неземную. Я совсем было отчаялся, и с повинной домой возвращался — а тут такой подарок. Колдун продать не согласился, но предложил обменять на молодость. А мне без любимой и молодость ни к чему. Вот и поменялись.
— Деда, перестань над наивностью смеяться! Какие ты три года искал? В нашей деревне рассказывали, как молодой пастух тридцать лет назад влюбился в местную красавицу Ладославу да жениться ей предложил. А та в ответ: „Принеси цветок, что по красоте со мной сравнится, тогда и выйду за тебя замуж!“ Парень ушел и пропал. А Ладослава покоя не находила, всё корила себя за насмешку над молодцем и лет через пять тоже исчезла. Говорят, что сбросилась с этого утеса. Но это все до моего рождения было. Да и нет у нас поблизости никакого колдуна. Дедушка, что с тобой? — девушка подхватила тщедушное тело.
Старик побледнел и опустился на землю. Ноги не держали. Из черных бусинок-глаз птички полились мелкие слезы.
— Как звать-то тебя, девушка? И кто твои родители? — выдохнул старик.
Из сухой груди рвется отчаянный крик. Но старик ждет ответа, хватается за спасительную ниточку надежды, что все это неправда, и девушка разыгрывает его. Вот, сейчас. Вот. Сейчас она рассмеется, и вместе продолжат путь. А там…
— Родитель мой, Гордибор-кузнец, Яромилой назвал. Деда, может знахаря позвать? На тебе лица нет, — отвечала девушка, суетясь возле старика.
— Не надо, Яромилушка. Ты иди домой, а я посижу немного, охолону да и пойду потихоньку дальше. Кланяйся отцу, немало мы с ним игрищ провели, а на кулачках всегда спина к спине стояли. Иди, девица, иди, — пробормотал старик. Седая голова опустилась ниже.
Птичка на плече огорченно выводила трели, словно утешала старика.
— Так ли всё хорошо, дедушка? — Яромила дожидалась кивка и снова спрашивала. — А от кого поклон-то передавать?