— Гора и ее окрестности стали для меня родным домом. Мне было бы стыдно не знать свой дом.
— Куда можно спуститься с этой горы?
— На горе четыре ведущие вниз дороги. Куда тебе надобно, господин?
— Четыре? — повторил Иоанн, переглядываясь с Фулнером. — Мои воины обнаружили всего три. Какую они упустили? Впрочем, лучше назови все доступные для спуска места.
— Прежде всего дорога, по которой вы поднялись на гору. Затем две тропы, что сбегают в сторону моря. И, наконец, старая, чудом сохранившаяся козья тропа, по которой пастухи, когда еще существовало мое селение, гоняли скот на зимние пастбища.
Иоанн перевел взгляд на Фулнера.
— В скольких местах славяне громоздят завалы и копают рвы, преграждая нам путь с горы?
— В трех. На дороге и двух тропах, ведущих к морю. Видимо, они тоже не обнаружили козью тропу, о которой сообщил старик. Но вдруг от старости он что-либо путает? — метнул на болгарина подозрительный взгляд викинг.
— Я говорю правду, — сказал старик, внимательно прислушивавшийся к разговору Иоанна с Фулнером. — Просто козья тропа никому давно не нужна, и о ней все забыли. За истекший срок она заросла подлеском, скрылась под травой и осыпями камней. Как могут сыскать ее русы, чужие в этих горах, или дружинники покойного кмета Младана, прибывшие сюда с противоположной стороны перевала? Это воины, а не пастухи. Им больше знакомы дороги в далеких заморских краях, нежели тропы в родных горах.
— Однако среди болгарских воинов могут быть уроженцы здешних мест. Неужели козья тропа неизвестна даже им, пусть не пастухам, но наверняка заядлым охотникам? — не отставал от болгарина Фулнер.
— Откуда им знать о ней? — пожал плечами старик — С тех пор как исчезло мое селение, на горе редко кто бывает, а окрестные места из-за частых камнепадов слывут проклятыми богом. Так что о тропе помню я один, постоянно живущий здесь. Да и то страшусь без крайней нужды ходить по ней, настолько это опасно.
Иоанн поднялся с камня, на котором сидел, вплотную приблизился к болгарину.
— Старик, вначале по козьей тропе ты скрытно выведешь моих воинов с горы, затем поможешь нам достичь побережья. За это получишь сто золотых монет. Их с лихвой хватит тебе на новый дом и безбедную жизнь. Согласен?
Болгарин нахмурил брови. Насколько мог, расправил плечи, подал грудь вперед.
— Что будет, если я скажу — нет? — Голос старика звучал по-прежнему тихо, однако в тоне явно чувствовался вызов.
— Тогда немедленно умрешь, а мы найдем тропу сами и выберемся отсюда без твоей помощи, — спокойно ответил стратиг. — Как видишь, тебе уже ничем не помешать нам, равно как ты лишен возможности сослужить добрую службу русам и соотечественникам. Поэтому думай о себе. Итак, выбирай: смерть на месте или жизнь и богатство.
Болгарин опустил голову, его губы беззвучно шевелись, словно он разговаривал сам с собой.
— В таких случаях не выбирают, — наконец обреченно сказал он. — Я согласен. Однако по тропе не пройти с лошадьми, твоим воинам придется оставить их на горе.
— Нам все равно пришлось бы расстаться с ними, — проговорил Иоанн. — Толку от них вне дорог мало, а выдать нас на козьей тропе топотом или ржаньем им ничего не стоит. Старик, мы выступаем в путь сейчас же. Ты пойдешь первым и помни, что твоя жизнь и смерть всецело в наших руках…
На второй день пути после бегства с Зеленой горы на одном из привалов Фулнер отозвал в сторону старшего из акритов. Указал ему место рядом с собой на брошенном в траву плаще.
— От спафария я слышал, что ты родился в горах, — начал викинг, пристально глядя на собеседника. — Это так?
— Да. Моя родина — Корсика. Ее горы почти такие же, как эти. Как давно я там не был, — с тоской сказал акрит.
— Я тоже родился и вырос в горах, только на севере, — торопливо заговорил Фулнер, отвлекая собеседника от ненужных воспоминаний. — Они совсем иные, нежели в Болгарии либо на Корсике. Однако во всех горах, что подступают к морю, есть много общего. Ответь, куда на твоей родине ведут все прибрежные тропы, где бы они ни брали начало и сколь длинны или коротки ни были?
— Они соединяют между собой селения либо выводят к морю. Для какой другой цели их прокладывать еще?
— Точно так обстоит дело и здесь, в Болгарии. Стратиг сейчас мечется, как старый лис, по горам и тропам, стремясь сбить со следа погоню, которая, по его мнению, движется за нами. Однако его метания вовсе не от большого ума: сколько и где бы он не петлял, любая рано или поздно выбранная им тропинка обязательно приведет его к морю. Поэтому славянам не нужно идти за нами следом: сберегая силы, они встретят нас на самом берегу, преградив путь к спафарию. Встретят отдохнувшие и полные сил, укрытые за рвами и завалами, полностью готовые к бою. Нам не прорваться к главным силам, горы либо побережье станут нашей могилой, — закончил Фулнер.
— Зато мы отвлечем на себя часть славянского войска, чем поможем спафарию Василию и комесу Петру одержать решающую победу над варварами. Этим мы выполним свой долг перед империей, — осторожно ответил акрит, пытливо всматриваясь в лицо викинга.
— Плевать на империю!.. — прошипел Фулнер. — Какое дело до нее нам, свиону и корсиканцу? Пусть за нее подыхают византийцы, а мы не должны Новому Риму ничего! Вырваться из этих гор живыми — вот наш истинный долг!
В глазах акрита мелькнул испуг, он быстро завертел головой по сторонам.
— Господин, ты знаешь, как поступают имперской армии с дезертирами? Их распинают на крестах.
— Я предлагаю не дезертировать, а пробиваться к спафарию отдельно от этого стада ослов, — кивнул головой Фулнер на расположившихся невдалеке от них на отдых легионеров. — Знай, что именем императора Нового Рима спафарий Василий пожаловал мне чин византийского центуриона и велел подчиняться только ему. Отправившись со мной, ты и твои люди лишь выполните мой приказ, как и положено дисциплинированным солдатам. Итак, готов ли ты следовать со мной, дабы сообщить спафарию о событиях на перевалах?
После этих слов Фулнера акрит уже не раздумывал. Если раньше он удивлялся самостоятельности и независимости, с которыми викинг держался даже в присутствии стратига, то теперь все встало на свои места. Но, главное, предложение Фулнера сулило возможность вырваться из ловушки, в которой, по мнению опытного солдата, сейчас оказался отряд Иоанна.
— Я и мои акриты идем с тобой, центурион. Однако никто из нас не знает окрестных гор, а нам отныне придется скрываться не только от славян, но и от легионеров стратига. К тому же до лагеря спафария путь далек и небезопасен.
— Не известны горы нам — знакомы старику-болгарину. Стратиг приказал нам не спускать с него глаз и не отходить ни на шаг. — В глазах викинга сверкнули насмешливые искорки. — Что ж, выполним его приказ и прихватим проводника с собой…
Отдохнувший после привала Иоанн поначалу встревожился, не обнаружив подле себя Фулнера и болгарина-проводника.
— Варяг со стариком и акритами ушли по тропе вперед, — сообщил стратегу ведавший охраной привала легат. — Сказали, что будут разведывать дорогу и в случае опасности сразу известят тебя об этом. Море уже недалеко, и старик боится встречи с русами.
Успокоенный Иоанн приказал двигаться в направлении, куда направились Фулнер с проводником, и вскоре византийский отряд растянулся по склону горы. Солнце палило немилосердно, раскаленный воздух не тревожило даже малейшее дуновение ветерка. Легионеры, несущие на себе седла брошенных на Зеленой горе лошадей, изнывали от духоты и жажды. Многие посбрасывали каски и доспехи, предпочитая нести их вместе с седлами на спине или плечах. Неожиданно далеко впереди блеснуло море, и остановившийся стратиг широко перекрестился.
— Слава Богу, болгарин не обманул нас. — Он внимательно осмотрелся по сторонам, ткнул пальцем влево от тропы. — В том ущелье сделаем привал. Вода и тень спасут нас от жары, кусты и деревья рассеют дым от костров. Сейчас, на подходе к морю, можно встретить поджидающих нас славян, поэтому легионерам необходимо хорошо отдохнуть и подготовиться к возможному бою.
Иоанн первым спустился с тропы в ущелье. Жадно напился воды из ручья, с наслаждением вытянулся в тени на густой, мягкой траве. Блаженно прикрыл глаза, стал наблюдать, как в ущелье втягивались группами и в одиночку его усталые солдаты. Как они разбредались по склонам и, подыскав подходящее место, разжигали костры, рассаживались вокруг них. Некоторые, сбросив доспехи и одежду, прежде чем заняться приготовлением горячей пищи, бросались вначале мыться к ручью.
Стратиг уже начал погружаться в сон, как вдруг страшный грохот заставил его вскочить на ноги. По склонам ущелья, ломая деревья и сметая с пути кустарник, на византийский лагерь неслись каменные лавины. Когда объятые ужасом легионеры в поисках спасения бросились к выходам из ущелья, там, преграждая им дорогу, начали падать вековые деревья, за образовавшимися древесными завалами тотчас стали появляться один за другим ряды готовых к бою славянских лучников. Навстречу византийцам засвистели первые стрелы…