Волки отпрянули и замерли, принюхиваясь. Только их замешательство было недолгим. Ящер был настолько высоким, что волки рядом с ним казались щенками. Но хищников было пятеро и преимущество противника в размерах их не особенно пугало. Я видела, как они заходили вокруг забора, перекликаясь. Они решали, стоит ли возможная добыча в виде трех козлят и козы схватки с новым соперником. Волки взвешивали свои шансы на победу.
Ящер издал рык снова, но это уже не было неожиданностью волков. Они решили идти в атаку.
Я сжалась в комок от страха, когда один из волков пролез между горизонтальными палками ограды позади Риагана.
- Сзади! Берегись! - кричала я через оконное стекло, стуча ладонями по раме. Волк серебристо-бурой стрелой рванулся вперед и завертелось...
Огромная рептилия оборачивала свое гибкое длинное тело полукольцом и крутилась вокруг сбившихся в кучу коз, подставляя волкам то спину, покрытую толстыми костными пластинами, щелкая челюстями к отменным частоколом длинных зазубренных зубов, отмахиваясь от нападавших длинным мощным хвостом.
Волки норовили добраться до горла и подбрюшья ящера. Туда, где щитки наиболее тонкие и мягкие. Главное — свалить с ног. Особо хитрые пытались пролезть мимо ящера и схватить козленка.
Я вцепилась руками в кожаные ножны так сильно, что побелели костяшки. Я боялась, что Риаган не успеет повернуться. Боялась, что волчьи челюсти стащат охотника со спины звероящера. Я молилась всем богам, чтоб это скорее закончилось. Я не хотела, чтоб волки задрали козу и козлят. Но гораздо больше я переживала за охотника, прижимающегося к шее ящера.
Чуть позже, когда все закончится, я задамся вопросом, чего я боялась больше: остаться в горах одной без защитника или того, что просто могу не увидеть больше Риагана живым. В эту секунду я мысленно слилась с ящером и его всадником. Я ловила взглядом движения охотника, задерживала дыхание при новой атаке волков, благодарила небо, что острые челюсти хищников не сомкнулись на горле моего полоумного надоедливого наглеца. Я хотела бы помочь, но не знала как.
Мелькали лапы, морды, хвосты. Клацали зубы. Взрывали землю когти. Слышались короткие рыки ящера, перекличка волков и их жалобные взвизгивания, когда не удавалось увернуться. Волки подпрыгивали, пригибались к земле, оббегали по кругу, отлетали отброшенные взмахом хвоста, поднимались на лапы и снова бросались в атаку.
Схватка показалась мне бесконечной и теперь ставки в ней делались на то, у кого быстрее закончатся силы и упорство.
Постепенно волки стали сдавать. Все менее охотно прыгали они на противника. Все дольше раздумывали. И тогда Риаган удвоил мощь своих атак.
Изможденные потрепанные волки отступили. Последним ретировался с поля боя прихрамывающий вожак. Он обернулся на краю поляны. Блеснуло желтым отсветом в его глазах обещание вернуться и побежденный волк растворился в ночи.
Целые и невредимые козы плотной кучкой топтались посреди загона рядом с ящером. Риаган сидел на спине своего зверя низко пригнув голову. Я не знала, ранен он или нет. Он не двигался, казалось бы целую вечность. Я решила. Нужно идти туда. Вдруг ему плохо? Что если он не может слезть сам? В этот момент решившийся, наконец, отмереть охотник соскользнул со спины звероящера и тот растаял в воздухе.
Я бросилась к входной двери и на пороге столкнулась с ввалившимся в дом Риаганом. Он прислонился к дверному косяку и посмотрел на меня, тяжело дыша. А затем он поднял руку и отдал мне девственно чистый нож.
- Я.. в общем… ни один волк серьезно не пострадал…
Я смотрела на нож в своей руке несколько секунд, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. Потом я подняла взгляд на Риагана. Он смеялся. Этот ненормальный ржал.
- Во, дурак! - я ткнула Риагана кулачком в плечо.
- Слушай, лиса, сделай чаю, а? Пить хочу — умираю…
- Ты цел?
- Цел. Ящера потрепали слегка.
- А волки?
- Думаю, сегодня они больше не вернутся.
Мы сидели на кухне почти до утра. У обоих сна не было ни в одном глазу. Я подливала трясущимися руками чай в чашки. Риаган теребил в руках неиспользованный в схватке нож. Удивительный момент. Вроде и поговорить не о чем, и расходиться не хочется. Я прокручивала в уме то, что увидела в загоне, и сравнивала образ упорного сильного жесткого воина с образом по-юношески легкого весельчака и удивительно взрослого мужчины, сидящего в задумчивости передо мной. Признаю. Он может защитить себя и свою семью. И образ жестокого обманщика и злодея сюда больше не вписывался. Я вглядывалась в лицо Риагана и впервые по-настоящему видела перед собой многогранного живого человека. И я понимала. Прощать его или нет — это уже другой вопрос. Но я теперь готова была признать за ним право на ошибку, хоть и исправлять ее так, как хочется мне он не хотел. И мы пили чай и вместе молчали. Потом мы так же молча разошлись спать.