В юности это место казалось ей клеткой. Она отчаянно хотела уехать из Кастелла-Рок, исследовать другие места, встретить новых людей. Она думала, что просто задохнется, если сделает так, как хотел ее отец, – а он ожидал, что она останется. Возможно, если бы все сложилась по-другому, она бы и осталась и никуда не уезжала.
Но Касс… Ее смерть изменила все.
Эбби открыла ворота в сад, пропустила вперед Роско, который тут же натянул поводок. Пес не хотел ждать, пока она закроет за ними ворота. Деревья стояли перед ней ровными рядами, многочисленные ряды старых деревьев. Хороших деревьев.
«Твои корни здесь, Эбби, прочные корни, – часто говорил ей отец. – Это твои корни!»
В детстве она любила играть в прятки среди рядов этих деревьев. В подростковом возрасте она приходила сюда с мальчиками. Она помнила, как позволяла прижать себя спиной к стволу дерева и как неопытные руки с жадностью исследовали ее тело, а она легкомысленно смеялась. И неопытные губы с жадностью впивались в ее собственные, это была еще не любовь, но они приближались к ней. Все было в новинку и просто великолепно!
Листва была пышной, ветки потяжелели от орехов, деревья отбрасывали сильную тень и скрывали ее. Эбби попала в объятия сада, небо исчезло из вида под густой листвой. Здесь было прохладно, и она вдохнула запах приближающегося дождя и влажной земли.
Она шла все дальше и дальше, все больше углубляясь в сад, где на протяжении всей ее жизни ее хранили эти корни и ветви, и снова подумала о Касс. И о Говарде Уэллсе.
Когда Эбби вернулась домой, она даже не думала писать книгу о Касс. Все ее силы были направлены на отца, она делала все, чтобы он поправился. Но этого не случилось. Но она все равно боролась с его смертельной болезнью, боролась и на последней стадии, и занималась садом, который было нужно возвращать к жизни. А к тому времени, как она смогла поднять голову, вздохнуть и оглядеться вокруг, уже прошли годы. Ей требовалось что-то поменять в жизни.
Она больше не хотела просто писать статьи для журналов и сайтов, основанные на журналистских расследованиях. Ей хотелось чего-то большего. Чего-то личного. А когда мать Касс попросила ее написать о своей дочери, Эбби не могла отказать. Вот так Эбби и начала писать книгу о жизни Касс – и о потере Касс. Историю города, где объявлен траур… города, где витал призрак ужасного человека, которого невозможно понять, и жила последняя убитая им девушка.
Она не хотела сосредотачивать внимание на Уэллсе, и без нее уже написали немало книг о методологии и психологии доктора Экс. Эбби не была психологом, ее не интересовало составление его психологического портрета, и она не хотела тратить чернила, бумагу и слова на описание принесенного им зла. Почему-то, когда кто-то рассказывает о подобных ему убийцах, ужасных, мерзких, оскверняющих человечество, частью которого они тоже являются, жертвы теряются на их фоне.
А ей хотелось рассказать историю Касс.
Но начав журналистское расследование, она обнаружила новый поворот. Впервые мысль о том, что в деле что-то не так, змеей просочилась в ее сознание после сравнения допросов Уэллса, проведенных шерифом, и допросов, проведенных ФБР. Пришлось приложить немало усилий, чтобы добыть и те, и другие записи. Она выпрашивала, убеждала, но получила то, что хотела. Дело очень быстро забрало ФБР, но арестовывали Уэллса местные полицейские, и они же первыми его допросили.
– Эбби?
Голос заставил ее резко дернуться и вывел из задумчивости. Роско залаял, натянул поводок.
Она была уверена, что бредит, когда увидела человека, вышедшего из тумана, и когда смогла его рассмотреть.
Это был он. Он стоял перед ней, словно ответ на все вопросы, которые она себе задавала. Мгновение Эбби просто неотрывно смотрела на него, раскрыв рот. Затем она пришла в себя и произнесла одно слово:
– Пол!
Роско все так же тянул поводок, поэтому Эбби щелкнула пальцами.
– Сидеть.
На красивом лице Пола появилась улыбка – такая знакомая, но одновременно и какая-то другая, не такая, как она помнила. Вокруг глаз появились морщинки, которых там раньше не было. Но волосы остались те же – густые, золотистые и непослушные, они постоянно лезли ему в голубые глаза.
– Прости, я не хотел тебя пугать.
Он раскрыл объятия, и она шагнула в них, позволив себя обнять. От него пахло так, как пахнет сад, как пахнут молодые зеленые листья, как пахнет лето. И в ее памяти тут же всплыли воспоминания, которые ей хотелось бы забыть, и обещания, которые она нарушила.