До конца августа Сергий окончательно стал своим в семье Тарасовых, ни разу не дав Глебу Евдокимовичу пожалеть о своём решении.
А поздно вечером двадцать восьмого августа к нему вдруг постучался гость, которого он совсем не ждал.
Гость был гладко брит, причём везде; то есть круглая голова его не имела волос и в свете уличного фонаря бросала блики, как полированная кость. Поэтому Тарасов не сразу признал в нём старого друга.
– Никифор? Хмель?!
– Он самый, – усмехнулся бывший майор спецгруппы «Тайфун».
– Вот уж кого не ждал! Заходи.
Они прошли в дом.
Тарасов зажёг свет в кухне, плотно задёрнул занавески, с любопытством оглядел соратника по войне с конунгами.
– Что, изменился? – снова усмехнулся скупо Хмель.
– Есть немного. С волосами ты смотрелся иначе.
– Каждому времени свои волосы. Зато ты практически не изменился. Сколько мы не виделись? Лет пять?
– Что-то около того. Какими ветрами тебя занесло в наши края?
– Криминальными.
– Ты по-прежнему работаешь в команде по перевоспитанию чиновников?
– Нет. КОП расформирована, президентские структуры почти полностью попали под влияние агентуры Синклита. – Хмель бросил взгляд на графин с водой. – Нам пришлось реанимировать ЧК.
– Есть хочешь? – спохватился Глеб Евдокимович; он был в майке и шортах.
– Скорее пить, – ответил Никифор, одетый в джинсы и серую рубашку с погончиками; в руках у него ничего не было, лишь на поясе висел пенальчик с мобильным телефоном.
– Мои спят…
– Не вздумай будить, пусть спят. Я у тебя прокантуюсь до утра, а в шесть уеду в Брянск. Где тут у тебя можно тихо помыться?
– Залезай в ванну.
Пока гость мылся, Тарасов включил чайник, сварганил бутерброды с сыром, порезал овощи, выставил вазу с яблоками.
Хмель вышел посвежевший, вытирая мускулистый торс полотенцем, пригладил череп ладонями, уселся за стол.
– Кайф после жары!
– Пьёшь? Могу предложить местную водку, вино, пиво.
– Разве что пиво, особенно если холодное. Позволяю себе изредка, знаешь ли, когда жарко. Остальное – лишнее. Сам-то потребляешь?
– Нет.
– Жена смотрит косо?
Глеб Евдокимович улыбнулся:
– Софья не может смотреть на меня косо. Мы понимаем друг друга с полуслова. Твоя как? Дети есть?
– А как же. – Взгляд Никифора потеплел. – Двое, все пацаны. Шарифа в норме, работает в комиссии МЧС, часто в командировках, так что я больше один, чем с ней. Зато потом встречи получаются…
– Понимаю. Ладно, ешь и рассказывай. Наших кого-нибудь видел?
– С Ираклием встречался зимой, такой же лысый, как и я. Мы с ним смотримся как братья.
– У него всё нормально с Марией?
– Похоже, она наконец поняла, что он единственный, кто любит её по-настоящему. Живут душа в душу. Сыну Сергею уже тринадцать, вымахал под метр восемьдесят, учится в местной Школе Шерстнева. Слышал о такой?
Тарасов наметил улыбку, уловив косой взгляд гостя.
– Можешь не проверять, у нас тут рядом, в Фошне, такая же Школа располагается. Мои с сентября начнут там учиться.
– Я тут из-за неё.
– Это интересно. Имеешь право поделиться?
– Мы в одной лодке, Витязь, ты обязан знать, что творится вокруг. Кстати, что в стране делается, знаешь?
– Сделал недавно структурно-социальный анализ, хреновые дела, если честно.
– У меня по этому параметру собрана вся информация, в особенности что касается общего состояния преступности. После распада Союза в начале девяностых преступность в России представляла некоторое количество бандформирований, кучкующихся по территориальному признаку.
– «Солнцевские», «таганские»…
– «Тамбовские», «краснодарские», «владивостокские» и прочие. В основном – «творческие союзы» бывших спортсменов и уголовников.
– В Гришиной Слободе у нас родился такой такой союз – Клуб спортивного совершенствования.
– Да знаю, – поморщился Хмель. – Из-за него меня и направили сюда, хотя я отвечаю за другой регион. Тебя не стали вовлекать в это дело, ты на виду, и на тебе Серебряный мальчик.