Верховная Жрица рвала и метала. Она просто летала по коттеджу, рассыпая вокруг себя острые кристаллические звездочки буро-зеленого цвета, осколки своей ненависти и отчаяния.
— Ты должна, должна спасти отца своего ребенка.
— Я вернусь через неделю.
— Нет, — почти завизжала она. — А вдруг через неделю будет поздно?
— Мы с Руславом выходили на мысленную связь с ним. Я просканировала его состояние. Через неделю поздно не будет.
— Ты должна, должна, — тряслась Жрица.
— Я должна быть в форме, прежде всего, — зашипела я, наклонившись к ее лицу. — Мне нужны силы и душевное равновесие. Кто из вас, маги, может дать мне это? Никто! Поэтому я еду к обычной человеческой женщине, к своей матери. Я приеду и спасу вашего сына. И вашего второго внука я тоже спасу. Хотя я должна испытывать ненависть к этой семейке, вы не находите? — я почти орала. — Я ведьма, я знаю, что должна помогать. Я всем помогу, но кто? Кто поможет мне? Проваливайте из моего дома, Жрица. Я больше не желаю вас видеть!
Последние слова я просто выплюнула ей в лицо. Она изумленно отшатнулась от меня, уклоняясь от черной дымки моей ярости, дохнувшей в ее сторону. Минуту разглядывая меня, она подхватила подол своей, как всегда, экстравагантной одежды и исчезла за дверью. Я облегченно вздохнула, поглядывая на часы. Скоро нам пора выезжать.
Я собиралась всю ночь, укладывала вещи, колдовала, звонила в аэропорт, заказывала билеты. А также выдерживала натиск желающих объясниться со мной друзей. Я пресекла все усилия Рады что-либо рассказать мне. Я не желала никого слушать, я просто упивалась своей болью. Ничего-ничего, отрицательные эмоции тоже могут являться двигателем прогресса. Рада попробовала проникнуть в мое сознание, но я выставила такой мощный пульсирующий щит, что прекрасного Мастера Леопардов так щелкнуло при попытке вложить мысли в мою голову, так отшвырнуло от меня на несколько метров, что целителям пришлось оказывать ей первую помощь. Только Ратмира я допустила к себе, посвятила его в свои планы и договорилась о встрече с ним ровно через неделю в городе Верхоянске.
Отец встречал нас в аэропорту Финдел в столице Люксембурга. Руслав весело запрыгнул к нему на шею, визжа от восторга. С Володей мои родители еще знакомы не были, но знали, что я собираюсь усыновить мальчика, и заочно относились к нему с любовью и нежностью. К тому же, они знали его историю — гибель отца и равнодушие матери, очень его жалели и жаждали окружить его семейным теплом и заботой.
Родители жили в пригороде столицы в очаровательном частном доме. Издавна Люксембург считался городом роз. Мама, поддерживая традиции, выращивала в саду несколько десятков различных сортов роз. Аромат просто окутывал дом. Запах стоял в самых дальних закоулочках здания. Мама встретила нас с таким счастьем на лице, что я расслабилась, утвердившись в правильности принятого решения. Это мой дом, моя семья. Только здесь меня примут такой, какая я есть, все поймут и все простят.
После потрясающего ужина и прогулки по саду, детей отправили спать. Папа пошел читать им книжки на ночь и болтать о всякой всячине. А мы с мамой устроились в гостиной. Я плюхнулась на ковре у ее ног, положив голову ей на колени. А она перебирала мои волосы и поглаживала мое лицо.
— Что тебя гнетет, моя девочка?
— Мама, почему мне так не везет с мужчинами?
Она не знала о моей магической жизни. Я не могла рассказать ей всего. Они с отцом только были в курсе, что Мирослав обманул меня, бросил, я рассказала им обо всех его многочисленных изменах. Я посвятила их в страшную историю, когда во время моей беременности он закрутил с моей ближайшей подругой и сделал ей ребеночка. Мама не находила слов. Она была в шоке, не представляя обожаемого ею Мирослава в роли предателя. Про Влада я упоминала вскольз. Я понимала, что больше половины того, что нас связывало, я просто не могу сообщить маме. От тоски я завыла, зарываясь в складки ее домашнего платья и размазывая по легкой ткани слезы и сопли.
— Ты страдаешь по этому твоему, Владу?
— Он уехал, ничего мне не сказав, ничего не объяснив.