— Приезжай, я жду тебя, я не могу без тебя. Я устал быть так далеко.
Порадовав любимого, что вылетаю завтра, я тревожно уставилась на Грегори. И что мне теперь с ним делать? Мужчина сидел с окаменевшим лицом, все так же не отрывая от меня остановившегося взгляда. Мысленно "поблагодарив" Влада за предоставленную мне работу, я макнула пальцы в вино, совершенно не задумываясь, как это выглядит со стороны, провела рукой Грегори по губам и начала плести заклинание. Быстро шепча формулы и прищелкивая пальцами, я не отрывала взгляда от лица мужчины. Как-то мне не нравилось его состояние. И еще я явственно ощущала присутствие Влада, наблюдающего за моими действиями, и это меня почему-то раздражало.
— Или отстань, или помоги, — разозлилась я.
Влад явственно хихикнул в моей голове, и глаза Грегори наконец-то приняли осмысленное выражение. Почему-то первое, что он сделал, это приник губами к моей руке. Ну, спасибо тебе, любимый, ты оставил в сознании постороннего человека неизгладимый след твоей любви ко мне. Я тяжело вздохнула, перегнувшись через стол, чмокнула Грегори в щеку и встала, выставив вперед ладони и, оборачиваясь вокруг себя, навела морок на всех присутствующих. Дав всем приказ очнуться через тридцать секунд, торопливо подхватила сумочку и кинулась к выходу. Пока все замерли ледяными статуями, я успешно покинула ресторан, весьма недовольная собой и окружающими. Но зато… зато через день я уже буду в Верхоянске и ближе к ночи в объятиях любимого мужчины.
13. Сибирь. Тайга. Проклятие
Я твоя — шепчут лапы наряженной ели,
Я твоя — вторит снег, засыпая дорожку.
Я твоя — всхлипнут в ритм голубые метели.
Я твоя — в такт мурлыкнет пушистая кошка.
Я твоя — взвоет ветер, гуляя по крыше.
Я твоя — вздрогнет мир неоконченной песней.
Я твоя. Я кричу через сумрак. Ты слышишь?
Я твоя. Я хочу, чтобы мы были вместе.
В Верхоянске нас встречал Ратмир. Измученная многочасовыми перелетами, я не сразу заметила, какой он хмурый, сумрачный, озабоченный. К тому же, Руславчик, несмотря на всю кипящую в нем Силу, просто валился с ног, беспрестанно зевая и хныкая. Слава Богам, что старшего ребенка я оставила у родителей в Люксембурге, иначе сейчас мне бы пришлось тащить обоих мальчишек на себе.
Так вот, Ратмир производил странное впечатление. Он выглядел вымотанным, прятал глаза и закрывался от меня щитами. До самого дома, который он снял, ожидая нас, я честно молчала, но как только мне удалось накормить и дотащить до кровати на ходу засыпающего ребенка, я тут же приступила к допросу с пристрастием. Ратмир уклонялся от ответа, что-то невнятно бормоча. Я начала злиться. Ненавижу, когда от меня скрывают информацию. Пусть лучше ужасная правда, чем незнание. И вдруг воздух на середине комнаты взвихрился, и из черного тумана вывалился Влад. Он принял меня в объятия, закружил по комнате, покрывая мое лицо поцелуями и с обожанием глядя мне в глаза, а Ратмир облегченно скрылся за дверью. Около часа мы не могли оторваться друг от друга, пользуясь тем, что малыш спит, а Ратмир испарился в неизвестном направлении. Всю свою пылкость и нежность мы отдавали друг другу, перемещаясь из ванной комнаты в спальню, потом в гостиную и затем опять в ванную. Мое сердце билось уже где-то у горла, голос охрип, кожа горела от его многочисленных поцелуев, мышцы болели, глаза плохо фокусировались. Он заботливо вытащил меня из ванны, завернул в полотенце и отнес в постель. Укрыл меня одеялом и не отпускал мою руку, пока я не заснула.
Мне снились странные, тревожные сны. Передо мной кружились лица бабушки, Магистра, Белки. Они все пристально смотрели на меня, словно чего-то выжидая. А за тонким стеклом проступали силуэты. Я пригляделась и поняла, что это Мирослав и его второй маленький сын. Они стучали в стекло, звали, рвались пройти сквозь него, но им не удавалось. А я не знала, что должна делать, помогать им, или, наоборот, препятствовать в этом. Я пыталась что-то сказать, но слова стекали с моего языка тягучими вязкими каплями, не укладываясь в предложения. Меня не понимали, я не могла донести до людей свою мысль. От отчаяния я шарахнула кулаком по странному стеклу, но даже трещинки по нему не пробежало. Я проснулась, потому что Влад просунул свои руки мне подмышки, обхватил мою спину и нежно целовал мои глаза, пришептывая приговор. Я вырвалась, отодвинулась от него и, чуть не плача, начала взахлеб рассказывать сон. Но он остановил меня, прижал мою голову к своему плечу, зарылся пальцами в волосы и очень осторожно произнес: