— Эй, эй, я понимаю что ты мастер, но разве сейчас не время начинать бояться? Ты ведь явно ничего не понимаешь, так почему так спокоен? Я хочу насладиться твоей паникой? Обожаю доводить сильных людей до истерики, это лучше чем секс и убийства! — скаля зубы, изрекла демонесса, чье темное пламя окутало пурпурный пульсирующий ромб, сжигая его стенки. — Подожди, может ты думаешь, что когда я уничтожу филактерию, то небесная система защиты тебя спасет? Или Бездна перезапустится? Нет, Бездна не перезапустится, ибо мы уже вне ее, а с помощью вот этого, — она взмахнула рукой и из сундука с магическими артефактами вылетел довольно неприметный, шипоподобный, нож, со сверкающим, изумрудно-зеленым, лезвием, — я легко пробью эту жалкую защиту и заточу твою душу в одну крайне интересную коробочку.
Первый молчал…
— Тебе что разве не интересно, что происходит? Или темная Тай тебе уже все рассказала? Получается, ей удалось победить свою вторую половинку? — перестав улыбаться, грозно изрекла демонесса. — Нет, будь это так, то она бы точно возмутилась тем, что я нарушила наш контракт. Тогда, ты решил меня специально побесить?
Первый продолжал молчать…
— Ну раз так, может мне рассказать одну интересную историю, где одного могучего воина предали его же хозяева? — глумливо улыбнулась девушка, скрывая свою злость.
Первый никак не реагировал, вот только дело было не столько в выдержке, сколько в том, что ему это все уже просто надоело. Черта его терпения всей этой неразберихи и постоянного полного бессилия, сломило некий барьер в его сознании. Последняя соломинка здравого смысла заставляющего его идти вперед, преодолевая преграду за преградой, сломалась. Сейчас он ощущал лишь пустоту и полное безразличие к происходящему, ещё никогда он не был в таком состоянии. Платину его духа прорвало. Все к чему он стремился, к кому привязался, все это раз за разом у него отбирали, но он терпел, его сила воли без остатка поглощала всю боль от израненной души. Хотя на самом деле лишь накапливала травмы. Пушистик, Мириам, Амелия, девочки из Акшока, тот мальчишка дурачок, первый ученик, не умеющий пользоваться своим чудесным мечом и многие-многие другие, навсегда остались в памяти Первого хранителя. Используя свою огромную моральную стойкость, он раз за разом стирал свои чувства. Стараясь не замечать поражения и потери, никогда не смотреть назад, не вспоминать о том, как Десятый хранитель, единственный его друг, не предавший долга и чести, пытаясь предупредить о предательстве, умер прямо на его глазах.
Все это Первый хоронил в глубинах своего разума, совершенно не понимая как с этим можно бороться. Он надеялся, что когда-нибудь это все просто исчезнет. Не исчезло…
Когда демонесса сказала, что они покинули Бездну, Первый понял, что больше никогда не увидит никого из своих друзей. После этого, нахлынувшие разом воспоминания и чувства, просто поломали его сознание, ему уже было плевать и на небеса, и на Бездну, на хранителей, демонов и собственную смерть. Он хотел покоя и, может быть, ещё раз увидеть Мириам, погладить Пушистика, дать последние наставления своему глупому, но храброму, ученику…
— Я поняла, ты не веришь, что мы больше не в Бездне? — все сильнее злилась девушка, видя хладнокровие Первого.
Но он как раз таки верил, что они покинули Бездну, это его и сломило. Слишком много странностей Первый заметил, восстанавливая тело демонессы, ещё тогда в его разум закрались подозрения, что его водят вокруг пальца.
Спокойствие хранителя все больше бесило демонессу, на самом деле до сих пор люто ненавидевшую Первого за то, что он победил ее, заставив страдать как никогда в жизни. Она хотела, чтобы он страдал точно так же, обычная смерть была слишком мелкой платой за ту боль, что она перенесла.
— Эй, а я знаю как тебя расшевелить! — пришла гениальная идея в ее голову. — Я открою тебе свои воспоминания, ты узнаешь все о том, как началась вся эта кутерьма. Благо я одна из немногих знающая всю историю, — ткнула пальцем себе в лоб, девушка, после чего из точки между бровями стал изливаться свет, наполненный тысячами образов, идущих напрямую из сознания демонессы.
Использовать прямую технику обмена мыслью было опасно, по целому ряду причин, в том числе потому, что при таком обмене нельзя соврать, по крайней мере, осознанно.
Вот только именно это и нужно было демону, чтобы в его словах не сомневались. А значит правда была столь страшна, что никакой лжи не требовалось.
Воспринимая поток мысли-образов, Первый начал концентрироваться на передаваемой ему информации, погружаясь в своеобразный рассказ демонессы.