Молодой мужчина был словно опутан не видимой обычным зрением паутиной. Тонкие нити грязно-зелёного цвета пронизывали его тело насквозь, обвивались вокруг сердца и уходили прочь, растворяясь в окружающем пространстве. А по этим паутинкам медленно, но неотвратимо из царевича утекала сама жизнь.
Я осторожно попыталась зацепить одну такую паутинку своей собственной силой и разорвать. Но едва она натянулась под моим давлением, как царевич застонал и выгнулся дугой, словно мои действия причинили ему боль.
Закусив губу, я потянула сильнее. Мужчина вскрикнул, и носом у него вдруг хлынула кровь. Но при этом глаза так и остались закрытыми. Я каким-то шестым чувством поняла, что если продолжу в том же духе, то скорее убью его, чем разбужу, и медленно отпустила зелёную нить. Ответом мне послужил долгий облегчённый выдох, и всё снова вернулось к первоначальной неподвижности. Только Мира, глотая слёзы, хлопотала вокруг мужа, утирая замаравшую исхудалое лицо кровь.
«Ну что, ведьма всемогущая, - спросила я себя, отступая, чтобы не мешаться у царевны под ногами, - что делать будешь?»
- Что делать прикажешь, матушка? - озвучила мои мысли Мира, поднимая на меня какой-то больной взгляд.
- Пока не знаю, - честно ответила я.
- У тебя хоть что-то случилось, - с долей разочарования опустила голову она.
- Вели отвезти меня обратно в лес. Думать буду, - буркнула я.
- Когда за ответом прийти прикажешь?
- Когда, когда… - едва слышно проворчала я себе под нос. - Если бы я сама знала…
- Прости, матушка, не дослышала я, - подошла ближе Мира.
«Вот только стоящей над душой царевны мне для решения этой мерзкой загадки и не хватало! - обозлилась я, не зная ни как отказать ей, ни как дать знать, если действительно что-нибудь сумею придумать.
- Голубя дай почтового, - наконец додумалась я. - В клетке. И с зерном или чем их тут кормят. Будут новости - пришлю.
Она закивала и бросилась вон из комнаты, словно от скорости, с какой она сможет исполнить мою просьбу, действительно зависела жизнь её мужа. Я почувствовала себя ещё гаже. Дала надежду, оснований для которой не было никаких.
Когда слегка запыхавшаяся царевна вернулась за мной, я молча пошла следом. «Вот так и возникают мифы о злых нелюдимых ведьмах, - мелькнула в голове бредовая мысль, - а мы не злые, мы задумчивые…»
Хотя я в тот момент была именно злой. Что толку с того, что я такая вся из себя одарённая, если сделать ничего не могу. Вот оно, чёрное колдовство. Чернее не бывает, хоть и зелёное, зараза. А я кручусь рядом в полном бессилии. Даже проследить, что за тварь присосалась к бедолаге, и то не могу. Нити словно растворялись в пространстве, теряясь из виду. Я понимала, что где-то они соткутся вновь и сплетутся в лапах у той нечисти, которая всё это устроила. Но где? У кого? Этого я не знала, и как узнать, не понимала, сколько ни ломала голову.
Конечно, существовала мизерная вероятность, что эти нити так нигде и не сходятся, просто рассеивая жизненную силу царевича в окружающем пространстве.
Но такой вариант я всерьёз не рассматривала. Слишком ювелирное колдовство для того чтобы просто так убить. Смысл? В любых детективах всегда рефреном звучало «ищи, кому выгодно». Но как я ни крутила, смерти царевичей были невыгодны никому. Ну, разве что Илье, который, как я поняла, пока не болел. Но чтобы мой бывший жених позарился на корону и ради этого принялся с помощью какой-то нечисти уничтожать братьев… В такое я была не способна поверить, даже если бы и захотела. Да, трусливый врун и неверный муж. Но не убийца.
Однако на всякий случай, уже забираясь в карету, я спросила Миру:
- Скажи, царевна, а коли муж твой помрёт, кто царём станет?
Та поджала кубы, но всё же ответила:
- Никто не станет. Есть у нас царь. Он-то помирать не собирается.
- А после него?
- Илья после него, - недобро сверкнув глазами, отозвалась она. - Вижу я, куда ведёшь, ведьма, да только не там смотришь. Илья царствовать никогда не желал. И сейчас не желает. Да он и царевичем-то быть не хочет. Вон чего давеча учудил. Взял да…
- А племянники какие-нибудь, дядья? - поспешно перебила я, не имея ни малейшего желания в очередной раз выслушивать взгляд с другой стороны на собственную печальную историю.
- Нет никого, - развела руками царевна. Едва я прекратила пусть и не впрямую, но всё-таки обвинять её родственников, она вновь превратилась в обычную грустную и испуганную женщину, единственная надежда которой как раз усаживается в карету. - Случись что такое - вече решать будет. А что уж решит - никто не ведает.