Рычание давно стихло. Не было ни звуков боя, ни других, более свойственных для леса шумов. Лишь стук дождя, отделивший меня от целого мира.
— Кого я вижу! Иди ко мне.
Услышав знакомый голос, я побежала мгновенно. К господину. Он стянул перепачканный землëй и кровью плащ. Накинул на меня. Укутал, будто ребëнка. Только мордашка торчала. Мои губы дрожали, а зубы отбивали быстрый ритм. Он почему-то улыбнулся, глядя на моё лицо.
— Ты так заболеешь и умрëшь. Идëм со мной. До часовни осталось всего ничего. В ней и отогреешься.
— А ты сам не простынешь без плаща? — стуча зубами.
Господин вопрос пропустил. Мы шли по пустующему тракту. И немудрено! Дождь не желал кончаться, лишь усиливаясь от шага к шагу, пока за пеленой воды не скрылись деревья. Дорога напоминала быструю речку. Я цеплялась за мужчину, боясь отстать, а он вдруг подхватил меня на руки. Я не брыкалась. Господин оказался невероятно тёплым. Хотелось зарыться в него, прижаться сильнее. Ещё от господина необычно пахло. Приятно. От отца всегда тянуло пивом и деревом. От братьев — землёй, деревом и потом. От Рея пахло лесом и птицами. В аромате господина было замешано что-то цитрусовое и хвойное. Не отдавая себе отчёта, я прижалась носом к его шее, наслаждаясь теплом и запахом.
— Тебе так удобно? — чуть сдавленно спросил господин.
Я сжалась, но почти сразу ослабила хватку и слегка отстранилась.
— Если удобно, — заговорил он спокойней, — то хорошо. Только не души меня. Пришли.
Часовня находилась на возвышении. Вода ручьями стекала по каменным ступеням, ведущим к небольшому деревянному зданию с острой покатой крышей.
Господин поднялся, толкнул дверь и вошёл внутрь. Отпустил меня на пол.
Часовня пустовала. Было слышно, как усиленно бился дождь о крышу. Внутри казалось, что наступила ночь, такая темень стояла несмотря на зажжëные свечи. Маленькие оранжевые огоньки трещали и танцевали. Я вновь ощутила, как сильно замëрзла и устала. Никогда ещë мне не приходилось ощущать подобного даже после целого дня работы на скотном дворе отца. Ноги и руки буквально сковало холодом. Они одеревенели и не желали двигаться. Так, хромая и еле передвигаясь, я пошла к свечам, уверенная, что лишь они обогреют. Господин снял с себя промокшую рубашку и выжал прямо на пол. Он говорил что-то о побеждëнном змее, но я не слушала.
Огонь пел. Он подзывал, успокаивал и, казалось, желал обнять. Я понятия не имела, кому посвящена часовня. Никогда не интересовалась, кому поклоняются в Сааде. К чему, если оседать в планы не входило? Вот и странности не заметила вплоть до того самого мига, когда занесла ладонь над свечой, а из-за спины раздался предостерегающий оклик.
Глава 12
Открыв глаза, я обнаружила себя на твëрдом лежаке. Возле меня сидел уставший господин. Однако он глядел не на меня, а в какую-то книгу и хмурился. Его губы беззвучно двигались. Казалось, он не заметил, что я проснулась. Кашлянув и сев, я привлекла к себе внимание зелёных, чуть потемневших глаз.
— Что случилось? — прохрипела я.
— А что помнишь?
— Дождь, хищная ящерица, снова дождь?
— Ящерица? Кхм, сосредоточься, Летта. Что дальше?
— Ты решил, что я не умею ходить, — ответила, закрыв глаза и, ощутив жар на щеках вдруг, вспомнив его аромат, — и понёс меня в часовню. Это всё. Я заснула?
— Не совсем, — господин закатал левый рукав и во что-то вчитался на своей руке, сверяясь с книгой.
За напускным спокойствием мужчины я, приоткрывшая один глаз, не поняла его отношения к произошедшему. Лишь с интересом рассматривала мужскую руку от запястья до середины предплечья покрытую замысловатой вязью. Я села, наклонилась над исписанной рукой. Без стеснения взяла господина за ладонь и повертела. Непонятные завитушки, полосочки да кружочки напоминали саадскую вязь, но неуловимо отличались.
Перевела взгляд на мужское лицо, вновь на его руку, затем на свою. Задрала рукав — пусто.
— Правая, — подсказал господин.
Я так и сделала. И охнула, когда обнаружила на своей руке рисунок, повторяющий мужской. Возможно, где-то вязь и различалась, но мне было не разобрать.
— И что это? Здесь, — я напрягла глаза, силясь разобрать, — что-то про связь. Какая связь? С чем?
Господин хохотнул.
— Ты умеешь читать?