— Идиот, — не сдержался я под смех Данна.
— Да, Рёмине не всегда помнит, как поступать велено, но, может быть, в этом и есть его соль? Не каждый может столь легко относиться к жизни.
— Должен же он хоть иногда относиться к своим обязанностям серьёзней! Рёмине мог выбрать кого угодно, но взялся охмурять деву из свиты своей невесты.
— М-м… да, до императора ему далеко, — с улыбочкой хмыкнул Данн, прихлёбывая чай. — Иногда я задаюсь вопросом, как он сумел достичь таких высот и удержаться на них столь продолжительное время?
— О чём ты? — нахмурился я, наблюдая за тем, как развалился в кресле друг.
— Ни о чём, а о ком! — поднял Того указательный палец вверх. — Ну что за чудо-император у нас? Сидит на своём троне, принимает десятки придворных и делает вид, будто он самый великий мудрец. Всегда такой отстранённый и вдумчивый. А какой у нас прекрасный принц? Всегда стремится к простому народу, разбирается с их проблемами, устраивает пышные праздники и всегда на виду! Кто будет дуться на него за какую-то попорченную девку?
— У Муроми нет выбора, — буркнул я, не понимая, серьёзен ли Того. — Он не может кататься по империи и общаться со всяким. Не зря же императора всегда приравнивали к божеству?
— Божество? — улыбка Данна на мгновенье показалась оскалом. — О да, конечно! Законы, порядок… Какие-то формальности и пустые слова, вот и всё, чем он занят. Ну, согласись, не хмурься. Вся его работа на благо, да только что видит простой народ?
Закусив край нарезанного фрукта, я задумался. Что ж, если Того лишь повторял мысли бедняков, то, должно быть, так и есть. Муроми мог показаться отстранённым, а Рёмине, напротив, всеобщим любимцем, заботящимся об их благополучии. И так, увы, всегда. То, что делается для народа, остаётся незамеченным, а всё внимание достаётся шутам.
— Дайте же боги здоровья и мудрости нашему великому императору сидеть на своём троне! — прыснул Того, понимая, что помимо меня его больше некому услышать.
— Угомонись, — насупился я, не в силах больше слушать его шуточки.
— Да всё успокоится, — рассмеялся Данн. — Погоди, уедет старая карга из столицы к себе домой, и сразу заживут Рёмине с жёнушкой в мире и благополучии.
Хмыкнув, я распрощался со старым другом и покинул тихую чайную. Ко дворцу я подходил, когда солнце начало клониться к закату, а на улицы столицы опустилась прохлада.
Когда я вошёл в стены дворца, меня встретил слуга и проводил во внутренний сад. Там Муроми медленно бродил по дорожкам, осматривая кусты и цветы внимательнее любого возможного садовода. Цепочки в его волосах поблёскивали под закатным солнцем, а тёмно-синее платье сливалось с небом. Я вдруг осознал, что забыл переодеться и выглядел весьма помято.
Увидев меня, Муроми остановился и слабо улыбнулся.
Глава 81
Прохладный ветер шелестел листвой деревьев, покачивая их ветви из стороны в сторону. В фонтане слабо плескалась хрустально чистая вода. Тусклое свечение луны сопровождало нашу прогулку, создавая мягкие тени среди густой зелени.
Мы с Муроми блуждали по извилистым дорожкам сада. Я ждал дозволения начать отчёт, но император молчал. Слуги держались на почтительном расстоянии, но я всё равно выставил вокруг нас купол тишины, прежде чем приступить к докладу.
— В Серых Скалах… Нелёгкое испытание, — начал я свой рассказ, поведав о желании гарпий.
Муроми внимательно слушал меня, лишь иногда уточняя. Конечно, ему не понравилось, что придётся отдать гарпиям больше, чем хотелось. Он посетовал о том, что нас ожидают вспышки пиратства и увеличение контрабанды. В конце концов, тамошние жители привыкли рыбачить. Запрет приведёт к недовольствам, но лучше так, чем новые стычки с гарпиями.
— А Летта? — спросил Муроми погодя.
Я старательно описал разбитое состояние ведьмы. Попытался донести, что она пережила слишком многое за столь короткий срок. Муроми согласился, что для девы, на неё легло слишком многое, но в то же время явно ждал уточнений и продолжения. Уделив особое внимание печатям, я пытался донести до Муроми сложность произошедшего.
Убедившись, видимо, что ведьма в порядке, Муроми настоял, чтобы я скорее возвратил её во дворец.
Я попытался высказать свои сомнения. Прямо сказал, что стоит дать Летте хотя бы несколько дней отдыха. Не тревожить её ни переездом, ни даже нашим обществом. Возражения мои оказались столь же бессильны, как слабый ветер против камня. Муроми лишь отмахнулся от услышанного, будто избавляясь от назойливой мушки, уверенный в своей правоте.