Возле одних дверей Лайли остановилась.
— Твоя задача не беспокоить его по пустякам. Выполнять всё по первому требованию. Не смей заговаривать с ним первой. Поняла?
Я пожала плечами. Чего уж тут не понять?
Двери открылись, являя мне светлую спальню. Я зашла в комнату следом за Лайли и замерла. Мой взгляд упал на сухого, измождённого старика, лежащего на кровати. В нос ударил весьма неприятный запах. Еле сдержала приступ тошноты, стараясь поверхностно дышать.
— Обтирать его несколько раз в день. Переворачивать. Делать массаж. Кормить тем, что приготовят и принесут. Подносить судно, убирать, мыть, обрабатывать язвы. Поняла?
Что? Сиделка? Из меня решили сделать сиделку за немощным старцем? Нет. Надо понимать, что ничего против больного старика я не имела, а, наоборот, даже сочувствовала ему. Но я никогда в жизни не ухаживала за лежачими!
— Там всё найдёшь!
Указав на близстоящий шкаф, Лайли оставила меня наедине с... Давидом. Едва она вышла за дверь, как старик открыл глаза и вперился в меня пронзительным взглядом из-под лохматых седых бровей.
— А... Ещё одна профурсетка, — ни за что ни про что обозвал. — Долго там будешь стоять?
— А что?
Грубый тон старика совсем не понравился. Впрочем, кому-нибудь моё мнение было интересно в последние дни?
— Я в туалет хочу, — неожиданно заявил Давид.
Чёрт! Чёрт! Ну почему я? У Макса не нашлось людей, профессиональных медсестёр и сиделок, чтобы ухаживать за парализованным стариком?
— И сколько тебя ждать?
Да он даже не поздоровался. И как зовут его новую подавальщицу белых горшков знать не хочет. Зато явно хочет обрадовать меня собственным содержимым! И явно не очень приятным.
Ноги не слушались, в голове стало пусто. Я стояла и думала, как поступить.
В следующее мгновение в руке старика появился золотой колокольчик, которым он истошно задребезжал. Через секунду влетела Лайли.
— Кого ты сюда привела?
— А что?
— Она не хочет подавать судно!
— Девочка, — повернулась ко мне Лайли и сухо продолжила. — Если он обмочится, будешь стирать его постель вручную. И переодевать тоже.
— А если не буду? — тут же нашлась.— Я ведь могу отказаться.
— Откажись. Тогда перестанешь есть и сядешь на полдня под солнце. Без нужных средств по уходу быстро превратишься в поджаренного цыплёнка. Догадайся, что будет дальше?
— Тогда я пожалуюсь Максиму.
— Мистер Максимилиан сам распорядился воспитывать вас, если будете сопротивляться.
— Что?
Я остолбенела. Вот... Да он козёл! Нет! С большой буквы Козёл! Отказала ему в сексе, влетел на огромные бабки, теперь решил отвязаться, подсовывая мне лежачего больного? Ничего не отвечая на мой возмущённый взгляд, Лайли пожала плечами и вышла из спальни Давида.
— Я сказал, что хочу в туалет! — довольно громко и яростно рявкнул Давид, и мне...
Мне пришлось сделать выбор. Ссориться с Максом в планы не входило, стирать простыни вручную тоже не хотела, и вообще... В голове постепенно формировался план нового побега. Но для этого надо прикинуться пай-девочкой, войти в доверие, получить абсолютную свободу передвижений по вилле и желательно за её пределами. Для этого надо быть что? Правильно! Покорной, уступчивой, милой. Если получится.
Медленно направилась к кровати под суровым прищуром, размышляя о том, чем в следующий раз заткнуть нос, вытащила судно из-под тумбочки и в конце концов застыла с ним, не зная что делать дальше.
— Перчатки сначала надень, — скривился Давид. — Не будешь же трогать меня своими руками?
В ответ ему скривилась и я. Выразительный жест, пожалуйста! Да это мне прикасаться к нему противно!
Посмотрела туда, куда показал взглядом Давид и увидела одноразовые перчатки. А дальше-то что? Снова взяла судно и подошла к старику. Понятно, что эту конструкцию надо как-то подсунуть под больного. Только вот как?
— Повернитесь на бок, — попросила его и чуть не выронила посудину, когда Давид закашлялся. Ох! Только бы не задохнулся! А то скажут, что я виновата! Наклонилась к нему, увидев, что он так смеётся! Ага... Сарказм?!