Та же участь постигла и меня. Родители помогли мне бежать, но сами не смогли, и были убиты вместе с моим младшим братом. Говорили, что дым от горящего дома был виден далеко за пределы нашего посёлка.
Я, как и многие другие, нашли убежище в монастыре, где меня и нашёл Костя и его отряд, состоящий из Антона, Андрея и Алексея. Им было приказано найти меня и доставить лично к главе белолилейников.
Костя говорил, что им повезло поймать меня, потому что на тот момент вознесение я уже прошла, и силы во мне было хоть отбавляй. Позже он понял, что я позволила им это сделать, чтобы беспрепятственно попасть в логово Льва и убить его.
Но всё пошло не по плану, и приключения, застигшие нас по пути, заложили крепкий фундамент не менее крепкой дружбы между нами, а так же глубокой пропасти между тем, чему их учили в Ордене и тем, что было на самом деле.
То, как Костя помог мне бежать, я помнила, а вот что было дальше…
– Дальше был раскол в рядах Хранителей, – ответил Алексей. – Некоторые успели сбежать, некоторым хватило смелости восстать, но участь их была хуже смерти. Подчинив их с помощью магии, Лев превратил их просто в куски мяса, которые могли только выполнять его приказы и больше ничего.
– Когда разнеслась молва, – продолжил Антон, потирая шрам, – про то, что творилось в Ордене на самом деле, мы и опомниться не успели, как армия ведьм и ведьмаков уже стояла под стенами нашего былого штаба, и началась бойня.
Ночные тени лесной чащи отражались в глазах каждого из ребят. Языки пламени, завороженные их рассказом, плясали как кобры под дудочку, окрашивая небольшой участок исходящего от них света в кроваво-красный цвет.
– Небо почернело от сотен стрел, летящих в гигантских соколов-двоедушников, – сипло сказал Андрей. – Белолилейники рубили и резали всех, кто попадался на пути, и тут же падали замертво от рук ещё живых ведьм, пока не осталось почти никого, кто мог сражаться или хотя бы стоять на ногах. Под стоны умирающих этот изверг шёл по багровому полю как под аплодисменты. Я видел, я… Я ещё был жив, когда он… Когда он подошёл к вам…
– Нет! – перебила я, закрывая руками лицо. – Не продолжай! Я… Я помню… – Видение ворвалось в моё сознание подобно ледяному ветру, уносящему меня прочь от костра, от леса, от этого времени.
Приторно сладкий запах тяжёлой завесой висел в воздухе, несмотря на свежий морозный воздух. Было холодно. Я сидела на земле, покрытой прошлогодней травой, а вокруг меня в лужах собственной уже застывшей крови лежали изувеченные тела людей и животных. Но сладкий запах шёл не от них, а от тела, лежащего у меня на коленях.
Ещё не до конца остывшая кровь ручьём стекала из разорванного туловища на мою одежду и руки. Красивое смуглое лицо было неестественно спокойным, а безжизненные карие глаза смотрели в небо.
– Ты сделала свой выбор, и смотри, к чему это привело, а ведь всё могло быть по-другому! – Лев присел напротив меня с кинжалом в руке. Я подняла на него заплаканные глаза. – Но ничего, у тебя ещё будет возможность сделать правильный выбор! – с улыбкой сказал он, медленно прокалывая трёхгранным лезвием мягкую кожу между моими ключицами.
Нет! Нет! Нет! Нет! Это было не видение! Это была не игра бурного воображения! Это было воспоминание! Я помнила это, я чувствовала это, я пережила это!
Меня затошнило. Сильные и болезненные спазмы скрутили живот, а вдоль позвоночника пробежала вовсе не приятная дрожь. Я обращалась, и контролировать это я не могла.
Бревно, на котором я сидела, откатилось в сторону, когда одежда порвалась на мне. Яркие огни зелёных глаз смотрели в лес, а мускулистые лапы несли меня прочь от человеческой сущности.
Глава 7. Выбор
Я бежала та быстро, как только могла. Всё дальше и дальше в лес. Как можно дальше в лес, прочь от людей, прочь от всего человеческого.
Очередной инцидент проклятого вознесения спас меня от проникающего горького яда давно минувшего прошлого, чувство от которого было настолько реальным, что мне казалось, что это происходило сейчас: сейчас пахло кровью и весной; сейчас со свистом пролетали стрелы над моей головой: сейчас умирали мои друзья и любимые; сейчас… умирала я.
Когда я впервые узнала об этом, то говорила себе, что меня не испугала смерть, что её вообще было глупо и бессмысленно бояться, но я не была честна с собой до конца. Может быть, она и не пугала меня, но её хоть поздний, хоть ранний приход означал, что всё, что было дорого моему сердцу, я буду вынуждена оставить.
В той жизни у меня не было ничего и никого: родителей и брата убили, мой возлюбленный умер у меня на руках, а я… Что ж, я умерла зазря. Мы все тогда умерли зазря, что бы там не говорили про свободу и героизм.