Подняв один из осколков, я покрутила его в руке. Забавно, что после уничтожения ордена я думала, что нас действительно ждет новая лучшая жизнь, но мы, я, все топтались на пороге дверей в прошлое, не зная, как его отпустить.
Хрустнуло стекло, и я подняла глаза от осколка в руке. Конечно же, это был Игорь и, как и в свое первое посещение этого места, он смотрелся как бриллиант в аквариуме с мутной водой.
– Так и знал, что найду тебя здесь, – сказал он, присаживаясь рядом.
Он выглядел уставшим и печальным. Седина в его прекрасных черных волосах мягко серебрилась, придавая ему какой-то такой внеземной ореол.
Я снова вернулась к разглядыванию осколка, ничего ему не ответив.
– Прости меня. – Голос его прозвучал тихо. – Я не знаю, почему я это сказал, то есть знаю, но… Черт! – Он откинул голову назад и уставился в потолок. – Ты зовешь его, – хрипло продолжил он, выдержав короткую паузу. – Не каждую ночь, но очень часто. Я знаю, что ты давно уже не видишь сны, но думаю, что ты их просто блокируешь, потому, что видишь не сны, а свое прошлое. Ваше с ним прошлое. Я знаю, что ты тоскуешь по нему очень сильно. Ты не признаешь это даже себе самой, но я чувствую это в тебе каждый день, и мне порой даже кажется, что он как будто живет с нами, потому что живет он в тебе, а ты вопреки всему не хочешь с ним расставаться.
– Это не так, – тихо ответила я.
– Разве? – печально усмехнулся он, продолжая смотреть в потолок. – Знаешь, когда он встречался с моей сестрой, мне часто казалось, что в ней он видит, или хочет видеть, кого-то другого, и когда я встретил вас тогда в супермаркете, я сразу понял, что видеть он хотел тебя: о тебе он мечтал, по тебе тосковал, без тебя как будто не жил, а Надя была всего лишь заменой. Мне стало так обидно за нее, и я возненавидел его еще сильнее, ведь ее больше не было, а он жил и был счастлив. Тогда же я решил, что должен любой ценой не дать ему быть счастливым, но мой план не удался. И когда я увидел вас целующихся возле той заброшенной прачечной, к ненависти добавилась еще и зависть, ведь не смотря ни на что, вы были вместе. Помню, я тогда подумал, что так, как он любит, может не каждый, что такая любовь вечная, и достоин ее тоже не каждый. Когда же я нашел тебя раненной в лесу, я уже знал, что он ушел, и я подумал, что ты не такая уж и достойная, раз даже Костя не остался с тобой, но ты так держалась, ни о чем не просила, стойко выдерживая боль, и потом, когда мы стали общаться больше, и я узнал тебя лучше, я понял, что был не прав: ты была особенной, даже слишком особенной, слишком достойной. И я все спрашивал себя: как же он мог отказаться от тебя после всего того, что между вами было в прошлой жизни, через что вы вместе прошли. И только когда ты пришла за мной в тот проклятый особняк, спасла меня, разделив свою душу, я понял почему он так поступил. Он слишком сильно любил тебя, чтобы оставаться с тобой, чтобы влиять на твою жизнь, твои решения, твой выбор. Я же так не мог. Ты стала моей, и я не мог тебя отпустить, и что бы ты не сделала, как бы со мной не поступила, я готов был все прощать, лишь бы не потерять тебя. Вот и сейчас, – он горько усмехнулся, – я готов принять твою любовь, даже зная, что на самом деле она не ко мне, а к нему.
– Это не так! Игорь, я… Как ты можешь так говорить, так думать?
Я со злостью бросила осколок через всю комнату и, встав, посмотрела на него сверху вниз.
– А как я могу думать иначе? – снова горько усмехнулся он. – Ты перестала со мной разговаривать, как раньше, делиться своими мыслями и планами. Я и про брата твоего узнал, чисто случайно подслушав ваш разговор с Марком. Дома ты почти не бываешь, и я вижу, что наша жизнь стала тебя тяготить. А ночами… Ночами, когда ты зовешь его, я боюсь, что ты жалеешь, что выбрала меня, а не его, что стала моей женой, а не его, что умер не я, а он, и что ты просто в этом не готова пока признаться.
Я хотела поспорить, но не стала, ведь он был прав, то есть прав отчасти. Наша жизнь так быстро и резко изменилась, что у меня даже не было возможности, да и желания, обдумать, что же она теперь из себя представляет, то ли это вообще к чему мы стремились, когда мечтали о завершении истории с орденом и Витольдом.
И да, от нас прежних тоже мало, что осталось, кроме разве что секса. Мы перестали почти разговаривать, как раньше, обремененные каждый своим, ну, и девочками еще, и то – в основном Игорь, а не я. Мы стали жить как соседи с привилегиями в виде секса, чтобы изредка снимать стресс и напряжение, или просто, чтобы убедить себя, что все вроде бы по-прежнему.