Хотя, тут он был не прав: мы не допускали, мы утверждали.
– Так был или нет? – все сильнее раздражаясь, спросила я, потянувшись в карман за сигаретами.
Терпение, которым я и так не славилось, как и Марк, закончилось приблизительно между фразой "не, не часто" и обвинением в поимке некой "белки", оскорбившей мое кошачье альтер-эго.
Сторож дернулся, как от удара током, и, таки выронив бутылку, вскинул ружье.
– Проваливайте отсюда! – выплюнул он.
– А то что? – острым, как лезвие, голосом уточнил Марк. Контуры его тела начинали немного плыть.
Сторож это заметил, но вопреки ожиданию того, что он испугается еще больше, руки, державшие ружье, стали как-то крепче и увереннее направлять его. Оно было заряжено. Порох был немного отсыревшим, но, как говорится, пуля та еще дура.
Ружье вырвалось из его рук и, пролетев по дуге, воткнулось дулом в землю.
– Так как? – Я подкурила сигарету и сделала глубокую затяжку. – Расскажете нам про гостя? – спросила я, выпуская густой сигаретный дым.
– Знать не знаю! – стоял на своем сторож.
Его била крупная дрожь, и мне даже стало жалко старика. Всматриваясь в его побитое жизнью, сморщенное лицо, я даже могла понять его тягу к бутылке.
Мне даже пришло в голову, что мы зря на него наседаем, что, возможно, он каждую ночь видел кошмары, вызванные местом работы на пару с водкой, и границы между реальностью и хмельным воображением у него давно уже если не стерлись, то ощутимо покачнулись. Возможно, что даже нас он воспринимал отчасти как упомянутую им ранее "белку".
Выбросив остаток сигареты, я повернулась к Марку, но, сделав не полный шаг, замерла. Кольцо цвета морской волны с камнем в форме полумесяца светилось на моем пальце. Покалывание, распространявшееся от него по всей руке, словно тянуло меня назад.
Пробежав глазами кладбищенские задворки, в которых мы находились, я присмотрелась к открытой двери сторожки, из которой, помимо тусклого света лампы, лился зеленоватый свет.
Я бросилась туда. Сторож издал хриплый стон и хотел меня не пустить, но матерый черный кот с серой подпалиной на груди повалил его на землю и прижал лапами.
В сторожке воняло старостью и спиртом. На грязном одеяле лежали пустые бутылки, а на стуле с ободранной обивкой валялась пустая пачка из-под сигарет, из которой и мерцал зеленоватый свет.
Я вывалила содержимое пачки на стул и, порывшись в спутанных золотых цепочках и сережках, выудила два кольца, одно из которых было обручальным, а второе точной мерцающей копией моего кольца цвета морской волны в форме полумесяца.
– Отпусти его. – Марк убрал тяжелые лапы со сторожа. – Откуда у тебя вещи моего мужа? – чужим даже для меня голосом спросила я, присев над стариком.
Внутри все клокотало, и мне стоило невероятных усилий сдерживать себя.
– Вещи моего мужа, – повторила я с прорывающимися рычащими нотками. Глаза горели зеленым огнем. – Откуда они у тебя?
Старик непонятно затряс головой, пустив слюни. Рыкнув, я подбросила его вверх.
– Отвечай, – пророкотала я, – или я тебя четвертую. Ты вскрыл его гроб?
– Я… Я… только… навел…
– Кого?
– Могильщиков.
Глава 8. День седьмой: могильщики
Рассвет алой полоской прокладывал себе путь в новый день, медленно, но уверенно, проникая сквозь тяжелые шторы спальни.
Лежа в кровати, я перебирала в руке кольца Игоря и обдумывала рассказ сторожа. Занимательная, конечно, была история, хотя и вызывала у меня некоторые сомнения.
Лично я бы, если хотела обзавестись трупом, то обратилась бы в морг, но эти ребята, как бы дико не звучало, предпочитали свежевыкопаных. Дело вкуса, пожалуй.
Так вот, каждый день, то есть каждую ночь, старик обходил кладбище, отмечая новые захоронения, номера и расположения которых он записывал на бумаге, которую оставлял под пнем, находившимся у кафешки через дорогу от кладбища.
Если отмеченные им захоронения оказывались полезными, то есть, как предположили мы с Марком, в них были похоронены ведьмы или ведьмаки, то сторожа вознаграждали, отдавая ему ценности в виде украшений, которые родственники по той или иной причине не снимали с усопших.
Наш старик делал это два года, не задавая лишних вопросов, как и делал сторож до него, и сторож до него, и так далее, и что далее происходило с телами, старик не знал и знать, понятное дело, не хотел.
Ночь, когда пришли за Игорем, он помнил хорошо, что было неудивительно, ведь за два года его работы еще не было случая, когда, простите, ходячий труп-не-труп, который должен был быть потерянным и легкоподдатливым, вдруг оказывал сопротивление.
Что ж, несколько кусочков пазла более менее стали на место: сторож дал наводку могильщикам (хрен их знает, кем они были и что им было нужно), которые помогли Игорю выбраться из могилы, но, вместо того, чтобы безропотно пойти с ними, он от них отбился, причем, жестко, и сбежал, то есть переместился домой.