- Деревья неспроста объединяются в лес. Это заговор.
- А-а, - насмешливо протянул сосед, расслабляясь, - заговор...
- Я не шучу.
- Ну да.
- Орхенский лес - другое дело, он защищается, - чуть-чуть обиделась ведьма, и кажется, стала оправдываться, - а этот я не знаю, потому держись рядом. Пожалуйста.
Шутливое настроение Тома остудило то, с какой серьёзностью ведьма начала говорить. И особенно «пожалуйста» - воистину, волшебное слово. Юноша сбавил шаг, наверное, из-за него, а не потому что поверил в сосновый заговор.
Билл нагнал его, подозрительно глядя на лес.
- Они не говорят со мной, - пожаловался он, когда опушка осталась позади.
Лес оказался густой и заросший, дремучий, и стоило им погрузиться в него, как плотные шеренги деревьев обступили их со всех сторон. Том, правда, не видел ничего подозрительного - шёл себе впереди, оглядываясь, осматриваясь и, если приглядеться, чуть-чуть улыбаясь. Он слышал, как лениво чирикали птицы (слава Природе, над головой, а не под ногами), как лёгкий ветерок шуршал листьями, как глухо ударялись о землю перезрелые каштаны - совсем как в Орхене. А Билл слушал не ушами, а сердцем. И волновался.
Он не врал - ведьмы не врут, а потому их боятся и порою не любят. Деревья, как и всё на этой земле, самый что ни на есть одушевлённый предмет, порой одушевлённей некоторых людей. И в леса они сбиваются лишь в нескольких случаях: защищаясь от людей, боясь людей и, самое неприятное, желая людей погубить. И лишь один раз в своей жизни Вилли увидит лес, который стал лесом от скуки (но не будем бежать вперёд, друзья), а потому его волновало то, как недружелюбно принимают его сосны и можжевельник - они наблюдали за ним тихо и зло.
Когда кроны стали такими плотными, что зашторили солнце, Билл схватил Тома своей горячей рукой и остановил.
- Нет, мы улетаем, - отрезал он, беспокойно дыша.
Том разозлился от мысли, что ему, даже не позавтракав, вновь придётся оседлать метлу. Жёсткую и сучковатую.
- Перестань, - посоветовал он, - замечательный лес. А ты полоумная.
Ведьма уже скидывала с плеч сумку и прилаживала её к древку. Напряжение внутри неё нарастало. И если бы Том умел слышать так глубоко, как она, то не стал бы перечить:
- Дай мне хотя бы перекусить, - заупрямился он и уселся прямо там, где стоял.
Билл недобро блеснул глазами. Все в Орхене от этого взгляда начинали трястись, а Том - крайне по-хамски - не только не трясся, но ещё и наливал себе чай. Ведьма всерьёз пожалела о том, что когда-то изобрела термос и вздумала подарить его этому шалопаю.
Сама виновата.
- Я тебя, пожалуй, побью, - пригрозила она.
- Ну попробуй.
И в такой вот недружественной атмосфере Том достал свои бутерброды, вежливо предложил один ведьме и принялся за еду, когда она невежливо отказалась.
- ...а ещё - непроходимый осёл! - закончил Билл отказываться, когда сосед дожёвывал завтрак.
Тому - хоть бы хны!
- А ты теперь всегда будешь в этих тряпках? - спросил он, облизывая пальцы.
Ведьма выдохлась и упала рядом с ним едва ли не на колени.
- Том! Том! Том! - горячо произнесла она, как заклинание, глядя ему в лицо умоляющим взглядом. - Послушай же меня!
Сосед испугался такой резкой перемены и с трудом не поперхнулся чаем. Стоило ведьме оказаться перед ним, как он сразу же подался вперёд и придержал её, ошпарившись кипятком. Билл вцепился ему в ладони, тяжело дыша.
- Чего же ты так боишься? - вцепился сосед в ответ, забоявшись не леса, а такой взволнованной ведьмы. - Ведь всё хорошо! Та сидела, всем телом подавшись к нему, словно молча продолжая просить. Зрачки её сузились в точки, и она будто прислушивалась, смотрела не наружу, а куда-то внутрь (так объясняла она когда-то). Скорее всего, смотрела в себя.
- Если бы ты хоть раз объяснил, как ты видишь мир, я бы слушался, - вздохнул Том и сдался.
- Вставай!
Вилл потянул его за собой, Том послушался, подхватил с земли термос и сумку. Но не успели они подняться, как по траве побежало что-то, похожее на порыв ветра, большое, дикое, страшное, по земле, кустам, по деревьям - шипением, жарким шёпотом. Оно прогнуло деревья вниз, перестроило их в непроходимый купол, нависший над ведьмой, и сжало в тиски, говоря: «Не пройдёшь!»
Том сам не заметил, как стал забрасывать ногу на ведьму, то ли как ребёнок, просясь на руки, то ли разыскивая вслепую метлу. Вилли прижал к груди свою сумку и, между делом, ногу эту больно пихнул.
Духота!
Лес утих - притаился перед прыжком, а тиски замерли. Перед глазами, куда теперь не гляди - непрозрачно, почти без щелей, и темно, как в колодце. Ветки сплелись между собой так, словно уже родились вот такими - тесно скрученными, взявши друг друга, срастаясь.