[1] Сфинкс — мифическое существо, загадывающее загадки, прежде чем пропустить путника в Фивы.
Глава 4. Фантазия судьбы
Грохот, затем раздавшийся за ним звон разбиваемого стекла и снова грохот заставил меня мигом распахнуть глаза и проснуться. Именно в такой последовательности. Потому что первой мыслью, посетившей меня, было — Лешка, зараза, опять что-то свалил. Но тут же пришла шальная реальность обухом по голове, напоминающая мне, что Лешка уже год как ничего не может свалить. Во всяком случае, в моей квартире.
— И слава Богу, — сказала я, усилием воли подавляя подступившие слезы.
Однако, каким бы ни было мое прошлое, настоящее с чем-то там разбившимся никуда не делось, и нужно выяснить, что же это все-таки упало. Вот только сделать это мне было не суждено, потому что как только я села на кровати, сразу поняла — я не дома. Более того, мой мозг тоже все еще не дома. Иначе передо мной бы не стояла зеленокожая орчанка, мученически пытаясь застегнуть странного вида бюстгалтер. Само собой, фиолетового цвета.
— Как эта штука застегивается? — пробасила Эйсма, заметив, что я уже не сплю. — Что за гадость? У нас намного удобнее — завязал и все. А эти все крючочки… Да ни у одного нормального орка не хватит терпения их застегивать-расстегивать!
Я смотрела на глюк вокруг меня и не понимала, что происходит. Ну не могут галлюцинации от каких бы то ни было препаратов продолжаться вторые сутки. А это значит одно из двух: либо я сошла с ума и сейчас лежу в палате с мягкими стенами, либо я действительно…
Бред.
Натуральный бред.
Да ну, не существует других миров и уж тем более миров с магией. Надо меньше фэнтези читать.
Так я их и не читала никогда.
— Лиз, — дернула меня орчанка, — ты чего, опять уснула, что ли?
— А?
— Просыпайся, говорю, — ткнула кулаком в плечо меня орчанка. С ее-то стороны жест был дружеский, а вот я чуть назад на кровать не завалилась. — Или ты забыла, что мы собирались на утреннюю тренировку?
Как тут забудешь? Вчера, благополучно разобравшись с полученными книгами, мы с Эйсмой отправились на обследование территории. Само собой, Ланделин вызвался быть нашим экскурсоводом и не отставал от нас ни на шаг. Когда он привел нас на полигоны для боевиков, Эйсма чуть слюной не подавилась, осматривая тренировочные сооружения. А когда Ланделин похвастался, что может провести нас через проходную (не боевикам проход на полигоны был запрещен), зеленокожая гигантка чуть не раздавила беднягу в своих благодарственных объятьях. Во всяком случае, я отчетливо слышала, как трещат его кости.
Желая как можно быстрее избавиться от нежданной девичьей благодарности, Ланделин вынужден был пообещать, что будет каждый день устраивать нам утренние тренировки. Я же на эти обещания только рукой махала, будучи уверенной, что вот-вот вернусь в серую обыденность. И уж тем более я не думала, что мне действительно придется принимать в этих тренировках реальное участие.
— Знаешь, Эйсма, — все еще пытаясь поставить мозги на место, сказала я. — Боюсь, мне придется пропустить тренировку. Мне срочно нужно к ректору.
Эйсма подозрительно на меня покосилась, но не стала укорять, а просто произнесла:
— Жаль, Ланделин расстроится. Поэтому завтра ты обязательно пойдешь, даже если не захочешь.
Я не стала уточнять почему, а поспешила в ванную комнату приводить себя в порядок. Хоть я и сомневалась в удачности своей задумки, сидеть сложа руки было нельзя.
Несмотря на достаточно ранний час, большие напольные часы в приемной показывали семь утра, ректор был на месте и даже согласился меня принять.
— Присаживайтесь, — указал мне Красавчик-ректор на большое мягкое кресло, стоящее у окна.
Сам он сел в кресло напротив. На его красивом лице блуждала легкая, немного ироничная улыбка, словно он заранее знал, зачем я явилась к нему в такую рань.
— Признаюсь честно, я ждал вас еще вчера. И да, я знаю, почему вы пришли ко мне, — произнес ректор, подтверждая мои мысли и именно тогда, когда я поняла, что совершенно не представляю, с чего начать разговор. — В отличие от других членов приемной комиссии, мне доводилось иметь дело с иномирцами, поэтому я сразу понял, кто вы.
— То есть, — осторожно начала я, — вы уверены, что вы не плод моей больной фантазии?
Ректор мягко, но довольно громко рассмеялся.
— Ну, быть фантазией мне бы совсем не хотелось.
— Чем докажете? — не сдавалась я.
— Не думаю, что это возможно, — уже серьезно продолжил ректор. — Что бы я ни сказал или ни сделал, вы всегда можете приписать это вашей фантазии. Даже причини я вам сейчас боль, вы все равно можете списать это на реакции своего мозга.