— Кто? — не разочаровала меня орчанка вопросом, заданным громким басом.
Я дернула ее за руку, заставляя наклониться, и быстро зашептала ей на ухо:
— Молчи и быстро сделай удивленное выражение лица. Так, молодец, а теперь испуганное, и ради всего святого — молчи.
Слава новому миру, Эйсма меня послушалась, и я, отлипнув от уха соседки, затараторила.
— Так, садимся как можно дальше. И ни в коем случае не подходим к этой блонди. Еще не хватало насекомых от нее нахвататься.
И я потащила орчанку к противоположному краю балкона.
Пока блондинка истерично себя осматривала и заставляла делать то же самое свое сопровождение, мы с Эйсмой уселись на выбранные мной места. Это был первый ряд, но места были у самой стены. Я не сразу заметила, что за нами сидела троица парней, а потому, когда услышала у себя возле уха шепот, чуть не подпрыгнула как лягушка на сковородке.
— А что там было?
— Где? — так же шепотом уточнила я, когда смогла успокоить разошедшееся с перепугу сердце.
— У Лайзы в волосах.
— А ее Лайза зовут?
— Ну да, — удивился голос. — А ты что, не знала?
— Да откуда мне знать?
— Ну ты даешь, — продолжил удивляться голос, — как можно не знать дочь первого советника короля.
Вот же ж. Только мажоров мне не хватало. Был у меня как-то в студентах сын мэра, ох и намучилась я с ним.
Я уже собралась обернуться, чтобы взглянуть на своего собеседника, но в этот момент наш балкон стал стремительно заполняться, а в зале начал гаснуть свет.
— Добро пожаловать! — раздалось со сцены, и резко вспыхнувший свет озарил величественно прекрасную фигуру ректора. Со всех сторон тут же послышались томные девичьи вздохи и ахи. — Я рад приветствовать всех студентов, благополучно переживших летние каникулы и вновь вернувшихся в эти стены, а также тех, кто еще только начинает свой путь познания и совершенствования.
Ректор говорил красиво. Его голос буквально завораживал, а красивые черты идеального лица не давали отвести взгляд. Я удивилась, почему ректора настолько хорошо видно, и не смогла удержаться, чтобы не спросить об этом Эйсму. Но ответил мне все тот же голос за спиной.
— Странная ты. Мы же сейчас в знаменитом Шар-зале. Здесь пространство искажено так, чтобы каждый балкон находился в самом выгодном месте к сцене.
— Она издалека, — буркнула Эйсма, — многого не знает.
— Что, правда не знаешь о Шар-зале? — удивился мой невидимый собеседник.
— А почему он называется Шар-зал? — проигнорировала я удивление голоса за спиной.
— Потому что он действительно представляет собой шар, внутренние стены которого — балконы, а центр — сцена.
— Но как же тогда видят сцену те, кто внизу, или те, кто наверху?
— А может быть, мы как раз сейчас и сидим наверху. Я же говорю, — хихикнул голос, — здесь пространство искажено.
Я постаралась себе это представить, но, видимо, моя фантазия оказалась не настолько фэнтезийной, потому что ничего толкового у меня не получилось. Представить балконы да, получилось, представить сцену в центре тоже получилось, а вот дальше — никак.
Меж тем ректор пригласил на сцену деканов, и я отвлеклась от своего неожиданного собеседника, желая рассмотреть того, кем будут пугать нерадивых студентов факультета ведьмовства. Ею оказалась довольно высокая, худощавая женщина с цепким взглядом серых холодных глаз. Весь ее вид говорил о том, что лучше к ней не приближаться и уж точно не стоит ее о чем-либо просить. Исчезните — вот единственное слово, которое она хотела бы произносить любому встретившемуся у нее на пути.
— А как тебя зовут? — нарушил мой процесс рассматривания руководства голос.
— Ветер, — ответила я, с внутренним вздохом понимая, что нужно привыкать называть себя именно так.
Голос в ответ на мое так называемое имя неопределенно хрюкнул, и тогда я продолжила:
— А для некоторых исключительно «Восточный Ветер».
— Эм-м, — задумчиво шепнул голос, — ну ладно. А я Кларвин.
Лин-Вин — что за имена? Как я их запоминать буду? Посетовала я на судьбу, продолжая рассматривать вещающее со сцены руководство. После деканов нам были представлены заведующие кафедрами и вновь сказаны завещанные еще земным «вечно живым» слова.
Представление с произнесением пафосных речей было закончено, свет над сценой погас, а на балконах наоборот зажегся. Увы, хорошенько рассмотреть Шар-зал у меня так и не получилось. Зато, поднявшись и повернувшись к выходу с балкона, я наконец увидела таинственного шептуна.
Парень был довольно высок, несколько худощав, особенно если сравнивать с плечистым Ланделином, с длинными белыми волосами, заплетенными в мудреную косу, и целым рядом странных серег в ушах. Довольная улыбка отдавала хитрецой, выдавая человека, уверенного в своей неотразимости. Что ж, стоило признать, улыбка у него действительно была заманчивой, как и азартный блеск в серых глазах.