— Студентка Станрод, — тут же раздался холодный голос от стола преподавателя, — разве я разрешал на моем занятии использовать проклятия?
Что? Проклятия? То есть я не сама упала?
— Ох, магистр Далорос, — сладким голоском защебетала Блонда, пока я поднималась с пола, — дело в том, что студентка Елизадревна сама перед началом занятий попросила меня показать ей пару проклятий.
Я медленно выпрямлялась и понимала, что если я не отвечу сейчас, то стану объектом той самой травли, от которой попыталась оградить Эйсму. Блонда, благодаря папочке, имеет довольно высокий социальный статус, поэтому вполне вероятно, что многие ее поддержат, и тогда мне конец. Но ее «элитность» является ее же слабым местом и бить нужно туда. Вот только чем?
— Да, магистр Далорос, — повернулась я к куратору. — Студентка Станьврод, — так же как и Блонда, я специально исковеркала ее фамилию, — так сильно переживала, что в академию она приехала без нянек, которые всегда подсказывали ей, что делать, что попросила меня помочь ей. Я предложила ей вспомнить пару проклятий, выученных ею раньше. К сожалению, студентка Станьврод так долго их вспоминала, что не заметила, как началось занятие. Да и проклятие, как мы видим, она смогла вспомнить только одно. Бедняжка совершенно не умеет думать самостоятельно, вот и приходится ей помогать в меру сил.
Лицо Блонды сначала слилось с цветом ее волос, затем покраснело до цвета спелого помидора, но стоило ей только открыть рот для ответной отповеди, как снова раздался холодный голос куратора:
– Первое предупреждение обеим. Еще раз обе откроете рот на моем занятии без моего разрешения или сделаете хоть одно магическое действие — отправитесь чистить конюшни. Обе. Об отработке предупреждения вам сообщат.
Блонда возмущенно захлопнула рот, а я, гордо вскинув голову, направилась к своему столу.
Куратор продолжил раздавать индивидуальные методички. Кстати, интересное решение. Заглянув в методичку Эйсмы, я увидела, что она существенно отличается от моей — они действительно оказались индивидуальными. Интересно, что было использовано как основа разделения? Приемный экзамен или существуют какие-то дополнительные средства, считывающие уровень силы и знаний?
Закончив раздачу методичек, куратор обрадовал нас, что данная аудитория закрепляется за нашей группой на все время обучения, соответственно, порядок здесь мы должны наводить сами. Здесь же будет проходить большая часть наших практикумов. Лекции будут читаться в основном корпусе. Такое разделение вызвано потребностью в безопасности — восстанавливать один маленький корпус ведьмовства дешевле, чем большой общий. А еще ректор не желает, чтобы его кабинет попал в зону риска быть случайно взорванным или проклятым.
Куратор задумался и уже даже поднялся, желая, судя по всему, нас отпустить, как девчушечка с первой парты опять потянула руку вверх. Слава Богу, молча.
— Что еще? — устало спросил куратор.
— Прошу прощения, магистр Далорос, но вы не назначили старосту.
Магистр скривился, как будто его заставили есть протухший суп, и вернулся за стол.
— Хорошо, — наконец сказал он, опираясь подбородком на сцепленные в замок руки. — Пусть каждый из вас сейчас напишет заявление на назначение его старостой.
Народ зашумел, но одного взгляда было достаточно, чтобы тишина мгновенно восстановилась.
Профессионал! Я в очередной раз порадовалась за куратора. Даже я не могла добиться такой слаженности в работе группы.
Перед нами прямо из воздуха появились чистые листы бумаги, перья и чернильницы.
Я зависла.
Перо и чернила? Вы серьезно?
Нет, что, правда?
Все уже давно начали писать, а я все таращилась на средневековые принадлежности для письма. Складывая утром сумку, я абсолютно машинально переложила в нее все свои ручки и карандаши, которые перебрались в этот мир вместе со мной и которые я, как истинный преподаватель, таскаю с собой целыми пачками. Сейчас же передо мной стояла дилемма: доставать нормальную ручку или нарабатывать новые навыки. Впрочем, достаточно было вспомнить, для чего мы пишем заявление, и я радостно поставила прямо посреди листа кляксу. Быть старостой мне ну никак не хотелось, а для того, чтобы у хитрого куратора даже мысли не возникло отправить меня на это неблагодарное дело, мне необходимо было написать заявление самым ужасным из всех возможных почерков. И клякса была при этом весьма и весьма уместна.