Этот брак был продиктован вескими причинами, как для него, так и для меня, но ни одна из них не связана с любовью.
– Деймос, я вместе с сестрами собираюсь на несколько дней вернуться домой.
Перерыв, чтобы сохранять хладнокровие, не повредит. Муж, кажется, удивлен, но не подает вида.
– Тебе нужны ответы, – догадывается он.
С улыбкой киваю. Меня слишком легко разгадать.
– Хочу спросить у Цирцеи Старшей и Медеи Юной, почему свечусь, а еще узнать, есть ли у них объяснение того, что произошло с пантерой.
– Понимаю.
Он прячет руки в карманы и выглядит обеспокоенным.
– Меня беспокоит, что сатиры могут напасть снова.
– Я буду на Поляне, а это самое безопасное место в мире.
– Но ты не будешь со мной. Если с тобой что-нибудь случится, я буду винить себя.
Его доверие к нам, ведьмам, еще предстоит укрепить.
– В итоге пострадал ты.
Он бросает на меня укоризненный взгляд, который заставляет улыбнуться еще шире. Затем протягивает ко мне руку, и на его ладони появляются два предмета: белоснежное перо и флакон с золотистым содержимым.
– Перо Гермеса и немного амброзии. Всегда держи их при себе. Они позволят тебе отправиться на Олимп. Афина или Аполлон всегда там.
Опускаю их в карман. Не смею говорить, что они мне нужны. Это должно его успокоить, несмотря на вину за состояние брата.
– Обещаю. Скажи, твоя сила позволяет вызывать что угодно?
– Да.
– Если бы я захотела пива, ты мог бы заставить его появиться прямо сейчас?
Он насмешливо улыбается, высказывая мнение по этому поводу, затем наклоняется и нежно целует меня в губы.
– Ты еще не в том возрасте, чтобы пить, – напоминает он лукавым тоном.
Справедливо. Я хотела изменить его мнение, думаю, что это заслужила.
– Хочешь, я поведу? – предлагаю, когда мы подходим к машине.
– Ни в коем случае. Рискую разнервничаться еще больше.
Мы возвращаемся в особняк в расслабленной атмосфере. Мне даже удается заставить Деймоса рассказать о брате пару историй: об участии на поле боя – что могло бы быть восхитительно в ином контексте, – детские драки с двумя другими близнецами на Олимпе, прогулки с отцом по грозовым облакам, которые для них создавал Зевс.
Оказавшись перед особняком, мы с трудом вылезаем из машины. У меня в животе бабочки. Это нужно немедленно прекратить.
– Я собираюсь провести ночь с сестрами, нужно поговорить с ними о том, что произошло в Центральном парке. Думаю, мы уедем на рассвете.
Деймос огорченно морщится, удерживая мою руку. Мы договорились, что отныне будем спать в одной постели, но не могу позволить, чтобы мне это нравилось. Сомневаюсь во всем, кроме желания к нему. Конечно, хочу верить, что он тоже испытывает ко мне чувства – сова Афины уже заметила это, – но, учитывая его историю, понимаю, что ему трудно отпустить их даже на таких условиях.
– Как я могу убедить тебя подняться со мной? – ворчит он.
Мне хочется рассмеяться и заявить, что ему даже просить не нужно. Но не даю себе это сказать и придумываю лучшее оправдание из возможных:
– Там твои братья.
Его лицо мрачнеет. Он выглядит таким же потерянным, как и я. Возможно, нам обоим нужен перерыв. Он притягивает меня к себе и запечатлевает на моих губах поцелуй, нежный и смиренный.
– Спокойной ночи, Элла.
Он исчезает в тени. Расставание с ним разрывает сердце. Когда поднимаюсь по ступенькам, потрясенная до глубины души, сожалею, что не последовала за ним, и сжимаю пальцы в кулаки. Я правильно делаю, что ухожу.
Операция «похоронить влюбленность в мужа» начинается.
Когда «Жук» сестер останавливается перед домом на Поляне, испытываю чувство странного возвращения к истокам. Я была замужем всего пятнадцать дней, но кажется, что прошла целая вечность! Мама бросается к двери, чтобы как можно скорее открыть ее и обнять меня. Не имея возможности уделить время тому, чтобы насладиться окружающей средой или деревьями, которые начинают обнажаться, чувствую, что меня тянет в дом.
– Элла!
Цирцея Великая и Медея Юная зовут меня. Я, привыкшая прятаться на кухне у Зельды, оказалась окруженной ведьмами и стала центром внимания посреди холла.
– Тесса, мы скоро вернем тебе дочь, – обещает Цирцея Великая, беря меня за руку.
Семья протестует для вида, но никто и ничто не сможет остановить проводниц. Мы располагаемся в маленькой гостиной. Приоткрытое окно, выходящее на сады, заставляет меня подпрыгивать от удовольствия. Мне не терпится прогуляться по Поляне, не опасаясь столкнуться с сатирами.
– Итак, на чем ты остановилась? – нетерпеливо спрашивает Медея Юная.
На ум приходят руки, покрытые ихором. Медленно вдыхаю, отгоняя воспоминание. Мне стоит хорошо подбирать слова. Я по-прежнему полна решимости привезти ихор, но не любой ценой. Не хочу предавать до такой степени, чтобы тащить за собой мертвый груз, который наверняка заставил бы опуститься слишком низко. Хочу иметь возможность смотреть на себя в зеркало не испытывая стыда. Мне просто нужно придумать, как это сделать.
Поэтому рассказываю о ночных попытках и наблюдениях, оставаясь максимально нейтральной: Деймос много работает, проводит огромное количество времени в штаб-квартире и часто бывает в окружении Эриний и Спартов.
Он почти недосягаем.
Цирцея Великая и Медея Юная внимательно слушают. Они не кажутся обеспокоенными. Они говорят, что прошло всего несколько дней. Меня поражает их спокойствие. Может быть, я слишком сильно на себя давила.
– Есть еще кое-что, – заканчиваю я, когда Медея Юная подает чай.
– Мы тебя слушаем.
– Я… я сияю. Время от времени.
Пригвождаю заявлением их к месту. Медея Юная едва успевает поднять носик чайника, но по-прежнему наклонена, длинные черные волосы спадают с плеч. Цирцея Великая собиралась взять свою чашку, ее пальцы замерли в нескольких сантиметрах от ручки.
– Ты делаешь что? – спрашивает она озадаченно.
– Иногда свечусь, это никогда не длится долго.
Медея Юная выпрямляется и переглядывается с Цирцеей Великой. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что они мысленно общаются. Они напряженно смотрят друг на друга, что исключает меня из диалога. Черт возьми, что происходит?
– Это опасно? – спрашиваю я, все больше волнуясь.
Проводницы садятся.
– Очень неожиданно, – заявляет Цирцея Великая. – Ты знаешь, что мы потомки солнечного Титана Гелиоса?
Почему я не сделала этого очевидного вывода?
– Вполне возможно, что твоя ведьминская натура пробуждается.
Мое сердце пропускает удар. Моя «ведьминская натура»?
– Ч-что?
– Твои силы пробуждаются. Это то, чего мы хотели от союза, – использовать магию олимпийца.
Сердце болезненно сжимается. Я осознаю, что каждый раз, когда светилась, находилась рядом с Деймосом!
– Мы думали, что это предотвратит появление новых поколений ведьм без дара, но не в твоем случае, – заканчивает Медея Юная.
Они кажутся такими же ошеломленными, как и я.
– Я скоро стану ведьмой с даром? Ведь я смогла нанести урон пантере без помощи Стиллы!
– Пантера? – ошеломленно спрашивает Цирцея Великая.
– В Центральном парке на меня напали сатиры и пантера, но Деймос…
– Что? На тебя напали?
Проводницы начинают закипать:
– Мы этого так просто не оставим! Боги должны контролировать созданий, это часть условий союза!
– Мы собираемся вызвать Гермеса и передать ему послание для Зевса.
– Но я ведь справилась, – настаиваю, напуганная внезапной эскалацией напряжения.
– Дело не в этом, – отрезает Цирцея Великая. – Ты та, на кого было совершено это нападение, и это не пустяк.
– Я позабочусь об этом, – говорит Медея Юная, вставая и покидая комнату.
Черт возьми, я не говорила об этом даже сестрам… Чувствую, день будет долгим.
– Я собираюсь сделать объявление. Сегодня вечером мы празднуем твое вступление в общину.
Это кажется мне таким запутанным и невозможным. Может быть, мне все это снится.