– Можешь встать на ноги?
Глубокий и низкий голос спрашивает меня.
Я была в его объятиях с самого начала. Он, со своими светлыми волосами, необычным взглядом и силой, здесь, живой.
– Деймос, – выдыхаю, прижимаясь к нему и обнимая за шею. – Ты жив…
Вдыхаю запах его кожи, убеждаюсь, что это не галлюцинация, и хватаю его за плечи. Хочется разрыдаться от радости и облегчения, но слишком многое давит на сердце. Не говоря ни слова, Деймос отрывает меня от себя и ставит на пол, проводив беглым взглядом. С трудом переживаю разрыв слишком короткого контакта. Его тепло охватывало меня, и я чувствую себя обездоленной, словно нахожусь на морозе, всего в паре шагов от него, в то время как он смотрит на Афину, не желая уделять мне внимание.
Вот бы мы остались одни, чтобы я могла объясниться и умолять его простить.
– Ситуация накалилась, – продолжает Афина.
– Ведьмы предали соглашение! – раздраженно бросает Зевс.
– Ты искал предлог, чтобы избавиться от них! – возражает Геката.
– Тишина! – рычит Афина.
Она заставляет Олимп дрожать, настолько кажется рассерженной.
Замечаю только сейчас: мы с Деймосом формируем третью группу, находясь в центре. Сцены битвы проносятся перед глазами. Все ли в порядке на Поляне? Я была так возмущена и разъярена, что потеряла из виду сестер и мать. Даже сейчас не знаю, как их простить, но и не желаю им зла. Цирцея Великая и Медея Юная не демонстрируют страха или сдержанности.
У Двенадцати широкий спектр эмоций. Не все были осведомлены о плане Зевса. Многие хотели мира. Гера в ярости. Она стоит впереди, чтобы помочь Афине. Аид задумчиво скрестил руки на груди. Арес и Афродита с напряженными лицами немного в стороне. Эрос и Антерос с таким же видом стоят позади них. Афродита одаривает меня укоризненным взглядом, от которого вздрагиваю. Я навсегда потеряла то немногое, чего добилась, она будет ненавидеть меня всю мою жизнь.
Дионис выглядит подавленным.
Никто не знает того, что знаю я. Это то, что заставляет меня говорить.
– Где Ариадна?
Все внимание обращается на меня. Не сомневаюсь, что Зевс мог бы уничтожить меня одним движением руки, если бы мы были одни.
– О чем ты говоришь? – спрашивает Геката.
– Дионис действовал не без причины: Зевс удерживает Ариадну.
Опустошение Диониса приобретает новый смысл для собравшихся. Геката, похоже, никогда не сомневалась в нем. Мой ответ заставляет ее улыбнуться и позволяет дать отпор повелителю богов, который смотрит на меня металлическими глазами.
– Мерзкая маленькая язва, – говорит он, махнув рукой.
Перед нами материализуется женщина, застывшая в пузыре. У нее длинные каштановые волосы, старинное платье развевается в воздухе. Дионис бросается к ней, чтобы обнять. Он опускается на мозаику, прижимая женщину к себе, пока та приходит в себя. Они не виделись сто лет. Даже для бога это долгий срок.
Афина не скрывает нетерпения и разочарования.
– Этого достаточно, – говорит она. – Я призываю Эйрену!
Входит богиня, одетая в белое, с длинными волнистыми волосами. В ней есть что-то от греческого изображения, за исключением кулона Peace and Love, который носит на шее и который заставляет Ареса закатить глаза. Богиня мира увенчана оливковыми ветвями и выглядит немного приземистой. Я бы сказала, что она выглядит круто. Она улыбчива, услужлива и кажется такой же очаровательной, как Филофросина.
– Геката, Зевс, вы поклянетесь водами Стикса! – провозглашает Афина, посовещавшись с Аидом.
Последний, в свою очередь, продвигается вперед. У Эйрены в руках появляется чаша, а у бога подземного мира – стеклянная энохоя[10], которая наполняется завораживающей черной жидкостью. Аид выливает ее в чашу, прежде чем отойти.
Хотя ритуал кажется безобидным, смутный страх охватывает собравшихся. По-видимому, для богов это нерушимая клятва. Геката и Зевс по очереди подходят и смотрят друг на друга с обеих сторон чаши, которую держит богиня мира.
– Не забывай, что происходит, когда женщина отказывает тебе, а ты не подчиняешься ее воле, – произносит Геката, прежде чем протянуть руку над водой Стикса.
Она не пыталась понизить тон, и ее фраза была услышана всеми. Гера и Афина одновременно цыкают. Афродита сжимает пальцы в кулаки. Это почти незаметно. Они тысячелетиями были свидетелями злоупотреблений властью, и ничего не менялось. Однако в этот момент что-то произошло. Взгляд Геры темнеет, Афина сдерживается, но в глубине проницательных глаз вспыхивает гнев.
– Не забывай, кто здесь хозяин, – напоминает Зевс, не теряя лица.
– Поклянитесь водами Стикса, что отныне между нашими лагерями будет царить мир, – продолжает Афина. – Если нарушите обещание, будете изгнаны на сто лет и потеряете дыхание на год.
– Клянемся! – обещают оба.
Напряженный момент! Они неохотно приносят клятву, и я не единственная, кто это замечает. Эйрена качает головой.
– Может быть, мне стоит остаться поблизости, чтобы убедиться, что все будет в порядке, – говорит она с апломбом и непринужденностью, которые сильно выделяются.
Афина кивает, похлопывая ее по плечу. Соперники возвращаются на места. Насколько Геката кажется довольной, настолько Зевс имеет униженный вид. Беспокоюсь о том, что будет дальше, но боги выдыхают.
– Давайте перейдем к союзу, – вмешивается богиня разума.
Она обращается ко мне и Деймосу. Я надеялась, что мы сможем уединиться, но нам не дают этого сделать. Едва осмеливаюсь взглянуть на супруга в темной длинной греческой тунике. Он делает шаг вперед, чтобы взять слово. Должна ли я присоединиться? По правде говоря, меня все еще есть в чем обвинить. Обеспокоенная и испуганная, не двигаюсь с места, потирая замерзшие руки.
– Этот брак не достиг цели предотвратить новый конфликт, – заявляет Деймос.
Афина явно сожалеет, но не опровергает сказанное.
«Не достиг цели»? Значит, так он о нас думает? Этот брак перевернул мою жизнь. Но как я буду выглядеть, если стану противоречить ему при всех? Я, замышлявшая завладеть его ихором. Кусаю губу, расстроенная. Не знаю, что предпринять.
Деймос поворачивается ко мне, холодный и загадочный, каким был, когда я его встретила. Неудивительно, ведь я причинила ему боль гораздо большую, чем он когда-либо испытывал, в момент, когда он доверился.
– Я понимаю, почему ты попросила у меня ихор.
– Я отказалась его использовать. Но…
Но это не меняет того факта, что я пыталась его добыть. Сестры нашли его в нашем доме, но я была соучастником с того момента, как согласилась с планом проводниц. Глаза горят от слез, которые подавляю, прежде чем они прольются.
– Прости. Мне очень жаль.
Он осторожно берет меня за руку, заставляя беспокоиться сильнее. Его прикосновение возрождает чувства. Я бы хотела, чтобы он понял, простил и перевернул страницу, которую я сама не хочу вспоминать, но вместо этого он снимает черное кольцо с моего пальца.
– Я разрываю нашу связь, Элла.
У меня перехватывает дыхание. Я думала, что сердце уже превратилось в стеклянное, местами треснувшее нечто. Теперь оно раскололось пополам. Навсегда.
– Мы являемся свидетелями конца этого союза, – заявляет Афина, вероятно ожидающая одобрения обоих сторон.
Я не слушаю ее. Просто хочу запомнить его образ, прежде чем он исчезнет. О чем я думала, позволив чувствам одурачить себя? Принимая их так легко и глупо полагая, что с легкостью могла бы разорвать брак и двигаться дальше?
Бледный и замкнутый Деймос больше никогда не будет смотреть на меня как раньше. Он поворачивается ко мне спиной, чтобы уйти.
О нет, нет! Он не может так просто уйти! В то время как я даже не дала ему того, что он заслуживает, минимума, который для него является всем.
– Подожди, – говорю я, беря его за руку. – Хочу сделать для тебя последнюю вещь.
10
Энохоя или ойнохоя – древнегреческий кувшин с одной ручкой и широким раструбом устья, завершающимся тремя сливами (загибами верхнего края).