– Они возвращаются в холл, – предупреждает нас Гермес, взявшись за ручку двери.
Мы занимаем места. Ситуация в их лагере по-прежнему остается напряженной, но все же царит некоторая покорность. Семья кексика не скрывает несогласия, но и не упорствует. Окруженная проводницами, Элла предпочитает сосредоточить внимание на дедушке, а не на мне, настолько сильно я ее ужасаю. Она стоит так прямо и напряженно, полная непонимания и опасений, что внушает только жалость.
– Мы завершили обсуждение, – заявляет Зевс. – Деймос стоит на своем. Что об этом думает ведьма без дара?
Она все еще может отказаться.
И я бы остался с ее сестрой без какого-либо шанса изменить то, что необходимо. Теперь все зависит от ее ответа.
Она закатывает глаза, слушая дедушку.
– Я не просто ведьма без дара, меня зовут Элла.
Мало кто осмеливается сделать Зевсу замечание. Возможно, она не так проста.
Зевс рычит на меня:
– Так у нее еще и вспыльчивый характер!
– Она стоит того, Зевс, – возражаю, довольно смакуя сигарету.
Элла снова краснеет, но уже от ярости.
От дыхания Зевса дрожит пол и моргают лампочки.
– Пусть так! Что же думает я-не-просто-ведьма-без-дара-меня-зовут-Элла?
Элла хочет возразить, но ее опережает Цирцея Великая:
– Она тоже согласна.
Отлично. Она согласилась.
Она показала, что не собирается позволять давить на нее, не зная, к кому обращается таким образом. В иной ситуации Зевс выпустил бы молнию и испепелил ее на месте, без суда. Это было опасно и смело.
Все-таки этот кексик не такой сладкий.
Зевс выпрямляется в нетерпении.
– Что ж, тогда они официально помолвлены. Гера позаботится об остальном, мы поженим их через две недели. – Он качает головой, понимая, что на этом его роль заканчивается.
– Таков был план, – подтверждают проводницы.
Я еще не закончил. Делаю шаг в сторону Эллы, и она вздрагивает.
– Прежде чем мы уйдем, хочу поговорить с невестой наедине.
Когда семья разрешает, хватаю ее за запястье.
– Не вздумай покидать это место вместе с Эллой. Защитное заклинание над Поляной не позволит тебе этого сделать, – угрожает Цирцея Великая.
Мы только что заключили союз, а они уже беспокоятся, что я съем их пирожок в каком-нибудь уголке Нью-Йорка? О, Аид! Мать хорошо меня воспитала. Если бы на моем месте был Антерос, Элла была бы уже голой на острове в Греции!
– Это не входит в мои намерения, ведьма.
Телепортирую нас в чащу растений и делаю несколько шагов назад, чтобы дать ей вдохнуть. Снова достаю сигарету. Нервозность рано или поздно пройдет, но еще немного – и я отправлю Поляну и ее обитателей в Тартар. Элла складывается пополам, тяжело дыша. Тем не менее она, хмурясь, кажется, изучает меня. Ее зрачки следят за завитками дыма, вырывающимися из моего рта.
– Хочешь мне что-то сказать?
– Вы нервничаете, более того, вы боитесь нас.
Она мне нравится.
Она такая, какой я ее представлял.
– Я курю, чтобы сдержаться посреди ведьминского сборища. Поверь, никто не хочет увидеть, на что я способен.
Напряжение находит отклик в словах. Я могу испытать ее. Ведь у нее нет ведьминских способностей, и это прекрасно. Но может ли у нее быть власть надо мной? Более пагубная или более благотворная? Может ли она повлиять на мое поведение? Развяжет меня или сдержит?
– Почему выбор пал на меня? Потому что я безобидная? Это единственная причина?
В глубине души мне жаль ее. Я вырвал ее из привычной жизни и собираюсь воспользоваться годами, которые ей позволено прожить. Возможно, у нее были планы, которые есть только у смертных: такие важные для них и бессмысленные в моем масштабе.
Она наконец осмеливается посмотреть мне в глаза, и я не отвожу взгляд. Она делает шаг в сторону. Все ее конечности напрягаются, и она вздрагивает от боли. Она выражает то, что испытывает каждое существо, вступая со мной в контакт.
Все, кроме Фобоса.
– Со временем привыкнешь.
– К окружающей вас ауре ужаса?
– Чем больше времени проведешь со мной, тем меньше будешь ее чувствовать.
Во всяком случае, надеюсь на это. Адские твари в восторге от моей силы, но меня боится даже моя семья.
– Вы сейчас не такой жуткий, каким были в облике пса.
Черт возьми, это не то, что нужно говорить богу ужаса… Были времена, когда появление волкособа внушало страх. Наклоняю голову вбок, терпя поражение, и ворчу:
– Вот почему ты меня тогда погладила.
Она распахивает глаза. Язык ее тела меняется. Она выпрямляется, излучая неожиданную волну тепла. Запинается и прячет пальцы в рукава. О, Аид. Она девственница.
– Нет, нет, нет! Я всего лишь почесала вас за ухом! – восклицает она, переходя на писк.
– Трижды.
– Дважды! Третий раз был чистой случайностью!
Извините, но как же: «Может, в качестве альтернативы, тебя устроит ласка»? Откуда у нее взялось намерение «почесать меня за ухом»? Она повергла меня в смущение – по вине матери – и отрицает это?
– Как ты это назвала? «Ласка»?
Элла в ярости машет указательным пальцем в поисках слов, но к ней на ум ничего не приходит. Она забавная.
– В тот момент я не знала, кто вы, – говорит она, покраснев.
Она возмущенно скрещивает руки на груди. Я мог зайти дальше, но довольно быстро прихожу в себя. Не ожидал, что она не увидит мою божественную сущность. Тем не менее возникает еще один проблемный момент. Она доверчиво бросилась ко мне. Это заставило вспомнить Филофросину. Теперь моя очередь напрягаться. Если у нее есть привычка обнимать все, что движется, мне это не нравится.
– Я не хочу, чтобы моя невеста обнималась с кем попало.
– Я не обнимаюсь с кем попало, – парирует она.
…прежде чем наклонить голову, словно подсчитывая количество жертв.
– Вы не имеете права что-либо мне запрещать.
Издаю хриплый рык. Она права. Но в глубине души я бы хотел. Если отнесусь к браку со всей серьезностью, которой от меня ожидают, надеюсь, что и она поступит так же. Боюсь, что окажусь… собственником.
– Я могла потребовать в мужья другого бога!
Что?
– Правда? И кого?
Если она назовет Антероса, все плохо.
– Гермеса, – первый, кто пришел на ум.
Она действительно ничего не знает о богах, Аид побери. Если ей доставит удовольствие соревноваться с такими мастодонтами, как один из Двенадцати, она не переживет того, что ее ждет.
– Гермес!
Мой зов поднимает листья и сотрясает окружающие ветви. Дядя появляется рядом со мной с идеальной улыбкой, заложив руки за спину. Невеста впадает в замешательство. Может быть, она думала, что я просто собираюсь ей противоречить? Нет, нет. Насколько она знает, с олимпийцами не шутят.
– Деймос?
– Моя невеста хочет выйти за тебя замуж.
Гермес выглядит ошеломленно. Мне даже кажется, что он больше боится моей реакции, чем того, что я причиню боль суженой.
– О… Польщен, но я не сын Геры, а идея брака исходила от нее. Нужен бог из ее рода. Деймос – один из наследников хозяев Олимпа. Он что-то вроде принца, если переводить на человеческий эквивалент…
– Я поняла. Спасибо.
– Ну что ж. Тогда я вас покину, – говорит он, исчезая.
Элла скрещивает руки и опускает их, в полном смущении. Ей неудобно в моем присутствии. Это подтверждение, которое мне было нужно. Нам обоим нужно узнать друг друга лучше. Не хочу скрывать от нее истинную сущность. Родители убеждены, что я отказываюсь от «семейного счастья», это так нелепо. Ведь именно она приносит самую большую жертву. Она умрет лет через шестьдесят или восемьдесят, став пылью на моей дороге. Я ее забуду. Но она проведет со мной всю жизнь, вплоть до Преисподней. Не хочу, чтобы судьи жаловались на ее тень, потому что она пожертвовала жизнью ради брака с богом ужаса.
– Я хотел сообщить, что на следующей неделе навещу тебя.
Эта мысль наполняет ее страхом. Могу только представить, чего она опасается: бог среди людей.