— Простите, не могу. Я… слишком бестолковая для этого, — сказала она, криво улыбнувшись.
До машины Полина шла быстро и не оглядываясь и, только усевшись за руль, позволила себе посмотреть назад. Рядом с Олегом Васильевичем уже стояла Светлана Юрьевна и, судя по всему, она решила то затруднение, с которым столкнулся её муж.
Когда женщина тоже села в машину, Полина осторожно спросила:
— Это безопасно так надолго оставлять его с ребёнком одного?
— Пусть привыкает, — ответила Светлана Юрьевна, поджав губы. — Если со мной что случится, все хлопоты лягут на него. Я и сама того гляди в больницу попаду, ещё месяц в таком ритме без нормального сна — и точно свалюсь. Не девочка уже всё-таки…
— Может, попробовать поискать няню? — осторожно предложила Полина.
— Можно, но где же мы сейчас столько денег найдём? Все финансы на Максиме держались… Надеюсь только на то, что у матери Тёмы всё же проснётся совесть. Скоро уже месяц будет, как её след простыл. Максим перед тем, как попасть в больницу, говорил мне, что она вернётся, но…
Светлана Юрьевна тяжело и горестно вздохнула, а Полина неловко умолкла — у неё не было ни одной идеи, как помочь ей сейчас. Брать на себя уход за ребёнком Максима она не согласилась бы даже под дулом пистолета. Даже если бы её попросила об этом сама Светлана Юрьевна.
Они подъехали к больнице в одиннадцатом часу. Ещё даже не успело закончиться утро, но Полине уже казалось, будто с того момента, как она ответила на звонок Светланы Юрьевны, прошло не меньше суток.
Рыжий фасад трёхэтажного здания выглядел неуместно жизнерадостным и поднимал из глубин памяти смутные гнетущие ассоциации. Полина вышла из машины и молча последовала за Светланой Юрьевной. Грудь распирало от тревоги; беспокойство за жизнь Максима сталкивалось с чувством вины перед Алексом, и вместе они парализующим щупальцем проникали в самую душу. Буквально позавчера она обещала Алексу не видеться с мужем, а сейчас уже вынужденно шагала к нему на встречу. Единственное, чем Полина могла успокоить свою совесть сейчас — так это тем, что Максим физически не мог её увидеть. А значит, это была не совсем встреча.
У дверей реанимации ей вдруг стало дурно. Мышцы задеревенели, а все чувства обострились и начали бить тревогу — стены словно давили, запахи нервировали, яркий свет причинял глазам боль. Полина могла поклясться, что вместе с ароматами медикаментов ощущала в воздухе присутствие самой смерти. Стараясь дышать как можно реже и поверхностнее, она шагнула за Светланой Юрьевной в палату.
Максима она узнала не сразу. На узкой койке с бортиками, под капельницей и в кислородной маске лежал какой-то совсем чужой мужчина, а не её сильный и красивый муж. Когда зрение распознало на посеревшем лице хорошо знакомые черты, сердце Полины болезненно сжалось. А затем её и вовсе сковал ледяной ужас — на коже Максима она рассмотрела маленьких суетливых паучков. Тех самых паучков. Полина с трудом сделала ещё пару шагов и перевела расплывающийся взгляд с лица на его руки. Исхудавшие запястья покрывала паутинка из тонких чёрных нитей.
В этот момент до неё донеслись слабые всхлипывания свекрови, однако сама Полина была не в силах выдавить ни звука. Разум просто отказывался воспринимать ту картинку, что стояла перед глазами: каким-то образом проклятье Алины нашло себе новую жертву и теперь вовсю пожирало тело Максима. Полина не сомневалась в том, что это было то самое проклятие, все её чувства слишком явно сигнализировали об этом.
На некоторое время Полина будто выпала из реальности. Она даже не заметила, как Светлана Юрьевна в какой-то момент покинула палату, а когда пришла в себя, то уже знала, что нужно делать. Первым делом Полина потянулась в сумочку за упаковкой влажных салфеток. Приблизившись к койке Максима, она воровато оглянулась на дверь и провела салфеткой по его лбу и волосам. Жучки попадали в белую ткань, как в капкан, путались в волокнах и замирали. Полина ещё несколько раз повторила свою нехитрую манипуляцию и, убедившись, что на лице не осталось этих тварей, быстро скомкала салфетку и достала другую. Со стороны она наверняка выглядела как сумасшедшая. Она и чувствовала себя именно так. Нечто незримое и настырное будто управляло каждым её движением, заставляло вновь и вновь отлавливать проклятых насекомых, комкать и доставать следующую салфетку.