Возле подъезда матери она первым делом заметила карету скорой помощи, и только потом увидела автомобиль Антона. В сознании сразу же взметнулись самые жуткие предположения, а по телу разлилась предательская слабость. Полине вдруг захотелось просто разрыдаться от страха и стресса прямо здесь, на пассажирском сидении такси, и не выходить наружу, пока кошмар не рассеется. Её разум словно превратился в моток оголённых проводов, любое касание к которым могло взорвать и разнести в пыль остатки её хрупкого самообладания. Больше всего на свете Полина боялась не встречи со своим мучителем, а… знания. От Антона её могли защитить нити, которые до сих пор покрывали кожу на руке, а от осознания, что случилось непоправимое, не могло спасти ничто.
Стоило ей выбраться на улицу и сделать пару шагов, как фары машины Антона дважды тревожно мигнули. Полина застыла, напряжённо всматриваясь туда, где сидел водитель, а затем увидела, как за бликующим лобовым стеклом показалась рука, указывающая ей на подъезд. Пульс застучал где-то в горле. Не чувствуя земли под ногами, Полина направилась к крыльцу и поднялась на третий этаж. У самой двери она столкнулась с медиками скорой помощи, которые уже покидали квартиру, и только их невозмутимые лица позволили ей сделать пару спокойных вдохов прежде, чем зайти в родительский дом.
В прихожей отчётливо пахло корвалолом, а ещё хорошо знакомыми с детства ароматами чистящих средств и полироли. Поспешно разувшись, Полина пробралась сначала на кухню, а затем заглянула в комнату матери. Та лежала на краю застеленной кровати, закинув одну руку себе на лоб, и размеренно дышала.
Полина застыла в дверях. Либо это была какая-то дурацкая шутка Антона, либо она чего-то не понимала, потому что её мать выглядела вполне… здоровой. К счастью, здоровой. А секунду спустя та и вовсе грозно выругалась в пустоту. Чуть не подскочив на месте, Полина незаметно развернулась и юркнула обратно в прихожую. Она точно не хотела попасть под раздачу за то, что явилась сюда без приглашения, а для выяснения отношений у неё просто не было сил.
Стоило Полине наклониться за своей обувью, как из спальни донёсся шорох.
— Полина! — услышала она взволнованный оклик, а затем в тишине раздались торопливые шаги. — Подожди, не уходи!
Мать настигла её и внезапно заключила в жёсткие порывистые объятия, а Полина обескуражено замерла, пытаясь сообразить, как ей следует себя вести. Когда тело женщины начало содрогаться от беззвучных рыданий, она и вовсе перепугалась. Плачущей Полина видела свою мать всего раз в жизни — на похоронах бабушки.
— Мам, что случилось? — пробормотала она встревоженно.
— Антон, этот зверь… обезумевшее животное… — Женщина почти выплёвывала слова, будто одно лишь упоминание сына вызывало у неё отвращение. — Полина, он вывалил на меня столько грязи! Он… ненормальный! Помешанный!! Я даже представить не могла, что он думает о тебе… не как о сестре.
Это было последнее, что Полина ожидала услышать от матери. Очевидно, перед её приходом здесь произошёл настоящий скандал с выяснением отношений, а результатом стал внезапный и полный срыв масок. Рано или поздно это должно было случиться, однако Полина не ожидала, что реакция матери окажется настолько бурной. Возможно, она бы даже не удивилась, если бы та просто ушла в отрицание или встала на сторону Антона.
Вместо ответа Полина устало выдохнула и неуверенно погладила мать по спине.
— Почему ты ничего не рассказывала мне? — Отстранившись, женщина резкими движениями вытерла влажные следы на щеках и требовательно заглянула ей в лицо. Полина опешила. Всё сознательное детство она пыталась достучаться до матери и получить защиту от издевательств, но та будто отказывалась воспринимать свою дочь всерьёз и отгораживалась плотной стеной равнодушия.
Полина неловко отвела взгляд в сторону и произнесла еле слышно:
— Но ты же никогда не верила мне…
На пару секунд прихожая потонула в вязкой тишине, и Полина даже пожалела о том, что позволила себе настолько резкие слова, но затем мать прошептала слабым испуганным голосом:
— Полина, он с детства это делал? Он… Скажи мне честно, он физически тебя… трогал? Домогался?
— Нет! — выпалила она так же испуганно. — Если не считать недавнего эпизода. Он, похоже, предпочитает психологическое насилие.
— Что за эпизод? — напряжённо спросила мать.