Глава 1. В которой нет никакого покоя
Мышиный скелетик медленно ковылял по полу, пока не уперся в ножку стула. Я отвернулась, не желая смотреть, как он раз за разом с глухим стуком ударялся о деревяшку, стараясь прошибить ее крошечной черепушкой. Умертвия не блещут сообразительностью и с координацией движений у них неладно.
— Ты конечно же собой очень доволен? — обратилась я к коту.
Ксенофонт, вольготно развалившийся в центре стола, смерил меня удивленным взглядом и продолжил вылизывать лапу. «Еще бы — говорил он всем своим видом, — Как ты можешь в этом сомневаться».
Отношения у нас с этим черным чудовищем, по недоразумению причисленному к благородному кошачьему племени, были интересные.
Ксенофонт долгое время являлся фамильяром колдуна, пока тот не умер от старости.
Тут нужно кое-что пояснить. Когда я раздумывала, о том, где бы мне поселиться, то выбрала ведьмовскую хижину в самом центре ничего. Буквально. С одной стороны — непроходимые леса, где обитают опасные твари, с другой — горы. Полное безлюдье. Ни тебе других ведьм, что вечно суют свой нос в чужие дела, ни селян с их сопливыми детьми и склоками. А главное, никаких самоуверенных, кичливых, наглых, грубых магов, одержимых жаждой власти и уверенных в своем превосходстве.
В общем, я поселилась так, чтобы никто не вмешивался в мою жизнь. Мое кредо: колдуй, как хочешь, вытворяй любые заклинания. Люблю я простор.
И вот, как-то раз обхожу я свои владения, приманиваю тучу с гор, чтобы полить посадки трав и магически-модифицированных овощей, и что же… наталкиваюсь на неприметную тропинку. Кто-то протоптал ее к моему огороду и не просто так ходил любовался. Непрошеный гость нарвал и урвал себе редиски и салата.
Звери вряд ли бы забыли искусно сплетенную корзину. Пройдя по тропке, я обнаружила черную башню самого гнусного вида. Она была окутана облаком чар и защитных заклинаний. В такой мог жить только очень злой и высокомерный колдун. Но старикан оказался вполне приличным. Этакий чернокнижник старой формации, таких уже и нет сейчас.
Он ходил дни напролет в лиловом бархатном халате, расшитым серебряными звездами, на лысине — маленькая квадратная шапочка с кисточкой, а на ногах непременно туфли с загнутыми носами. И главное, ум его пребывал в таких высоких сферах, а изъяснялся он так витиевато и путано — понять было невозможно. Уж лучше б молчал.
Теперь-то я понимаю, пожелай он сохранить инкогнито, я бы даже не узнала, что недалеко имеется жилище колдуна.
У нас с ним образовался негласный договор: я приносила ему овощи со своего огорода, а он оставлял для меня магические книги из своей обширной коллекции с редкими экземплярами.
Соседство было необременительное, пока однажды я не обнаружила, что колдун покинул этот мир. Даже немного жаль, что он так и не раскрыл своего имени. Все что от него осталось — это горстка пепла да остроносые туфли. Он оставил на столе стопку книг, перевязанных широкой зеленой лентой (я расценила, что это его прощальный подарок мне и книги забрала), а также краткую записку: «Развоплотился. Не вернусь.»
В тот день я также забрала кота из черной башни. Нет, ну как складывается судьба. Подумываешь о маленьком, игривом, пушистом котеночке, а в итоге дома заводится огромный мрачный котище.
После того, как Ксенофонт оправился от затяжной депрессии, он начал охотиться. Тут-то и выяснилась его «особенность»: мыши, крысы, землеройки и кроты, а также птички, кролики, которых он ловил не умирали после своей смерти. Я не знаю, как так получалось. Старый колдун был могуч, но чтобы у самого сильного мага кот научился колдовать, о таком мне слышать не приходилось.
Короче, кот был просто одержим жаждой убийства и делал это ради удовольствия, а не ради еды. И по прошествии нескольких месяцев активной охоты Ксенофонта, в подвале у меня шуршали полчища мышиных мертвецов. Я даже перестала туда спускаться. Вот и сегодня тоже не пойду. Возможно, действие кошачьих чар само собой сойдет на нет. Нужно только подождать. Он же в конце концов не магистр.
Я взглянула в прищуренные изумрудные глаза. Или все-таки магистр?
Ксенофонт стек со стола и мощным ударом лапы отправил скелетик в угол. Раздался глухой удар: тонкие мышиные косточки рассыпались в стороны и покатились по щелям в подполье.
Кот мне заговорщически подмигнул и вышел, кончик его высоко поднятого хвоста гордо покачивался.
Кукушка в часах прокукарекала без пяти полночь, хотя было еще только семь вечера. Странно. Должно быть, это осень на нее плохо влияет. Совсем с ума сошла.
С последним надрывным криком, резкий порыв ветра ударился в ставни и распахнул окно, принеся с собой письмо в плотном конверте. Оно мягко легко на край стола. Так-так, адресовано мне — Матильде Бастиндовне.